— А что с… — Курт помялся, скосившись на Бруно, и докончил: — с «нимбами»? Ты говорила, помнится, что он есть у любого человека, и у меня он неприятного серо-багрового цвета. Что было у них?
— Я не могла их увидеть, — вздохнула Нессель. — Никак.
— Вот это уже интересно… Тебя это не насторожило? Или такое случается?
— Случается; ведь тебя я видеть перестала, как только ты узнал о том, что я это могу. А ты не обладаешь никакой силой, кроме сильного духа, который и ограждает тебя. И есть люди, редко, но попадаются, которых тоже нельзя разглядеть, потому что они не любят пускать в душу посторонних. Над ними тогда только что-то вроде дымки, по ней видно: к ним лучше не лезть, они могут быть добрыми, злыми, благодушными или ненавидящими, но ты этого не поймешь, потому что они не хотят. Можно проломить такое, но я не стала. Я решила — это из-за детей. Наверно же их за столько-то лет уже извели расспросами да сочувствием, а то и порицанием; ты же знаешь, как любят люди находить Господню кару во всем подряд…
— Да уж, представляю, — согласился Курт. — И еще вопрос. Ты говоришь о них «были». Почему? Просто потому что они остались в прошлом, в деревне, из которой ты ушла, или для этого есть иные причины?
— Они пропали оба. В тот же день, что и Альта.
— Кхм… — проронил Курт, распрямившись, и медленно выдохнул, увидев, как опустил голову духовник. — Готтер, я надеюсь, что в твоей жизни больше не возникнет ситуация, когда тебе придется отвечать на вопросы следователя — любого; но на будущее все-таки имей в виду: с этого и надо было начинать.
— Ты сказал, что «начнем сначала», — огрызнулась она. — А начало было там, где на меня перестали смотреть волком в деревне, а мою дочь начали считать почти за свою.
— Она права, — заметил Бруно тихо; Курт отмахнулся:
— Да-да. Права, признаю, я бы все равно об этом спросил… Но сейчас давай все же к делу; судя по всему, именно к его сути мы и подобрались. Иными словами, твоя дочь исчезла вместе с этой парой?
— Она исчезла с ними в один день, — уклончиво ответила Нессель. — Я не хочу…
— … обвинять кого-либо на пустом месте; знаю. И все-таки.
— Да, — неохотно согласилась она. — Думаю, они исчезли вместе. А точнее, я думаю, что Томас и Берта украли мою дочь. Я не знаю, как они вынудили ее остаться с ними — обманом или запугали — но это они. Слишком совпало все… Найди их, Курт. Пожалуйста. Я знаю, слышала, что Инквизиция может найти кого угодно, из-под земли достанет, я понимаю, что это не по вашей части, но ведь ты обещал, что поможешь, так помоги!
— Я помогу, — успокаивающе произнес Курт. — Хотя не могу не сказать, что слухи… скажем так, не всегда правдивы; а если точнее, то они порой приписывают людям свойства, коими эти люди не обладают. Словом, наше всемогущество несколько преувеличено. Но я обещаю, что сделаю все, что только будет в моих силах. Для начала — мне надо знать, как выглядели эти двое, вообще знать о них как можно больше — как ходят, как говорят, прикрывают ли рот, когда чихают, нет ли в их речи каких особых словечек; все, что вспомнишь. Начнем с Берты. Какая она?
— Она… обычная, — растерянно проговорила Нессель, и на мгновение показалось, что сейчас она расплачется. — На вид такая добродушная пышка… Не толстуха, но баба в теле. Говорила всегда тихо и так ласково-ласково, как будто у нее все кругом — дети, и рядом еще дети спят. Невысокая, с меня ростом, почти седая уже, но когда-то волосы точно были темные. Не черные совсем, но темные. Глаза карие, нос такой… пупочкой. Знаешь, как гриб, когда он только-только вылез из мха и еще не раскрылся. Никаких особых повадок за нею не замечала или чего-то такого.
— Хорошо, — кивнул Курт, — к ней еще вернемся. А Томас? Вообще, сходу сможешь сказать, кто на твой взгляд в их семье был главный — он, или там жена верховодила?
— Мне кажется, что он, — нетвердо предположила Нессель. — Томас — он другой совсем. Уверенный такой, крепкий, как вяз. По виду ясно, что уже немолодой, но силой от него просто пышет; рослый, широкий, тяжелый… Точно медведь. Глаза у него серые, волосы светлые, но тоже уже с сединой… Что еще сказать… Вот ладони еще — широченные, будто лопата; я даже удивлялась, как он такими лапищами управляется с фигурками, что детям вырезал…
— Стой-ка, — для самого себя неожиданно тихо проронил Курт, и она умолкла, гладя на него оторопело. — Погоди, — повторил он медленно, тщательно выговаривая каждое слово. — Сейчас не перебивай меня и послушай; я кое-что скажу, а ты потом поправишь меня, если я неправ или что-то напутал. Договорились, Готтер?