Боцман догнал нас на берегу.
— Послушайте, — начал он, — если вам не дают подписать контракт, идите в Юнион-Холл и пожалуйтесь. Имеете право на компенсацию в размере месячного жалованья. Согласно профсоюзным правилам, если у человека есть направление, его нельзя не пустить на борт. Поняли?
— Да, — процедил я сквозь зубы.
Он не отставал, продолжая твердить про правила, месячное жалованье и наши права, мол, нам нужно жаловаться и еще раз жаловаться, и что старпом ничего не может нам сделать. В конце концов я попросил у него десять центов на метро, и он дал мне четверть доллара со словами: «Этот старпом такая сволочь, не позволяйте ему надувать вас!»
На причалах шла погрузка, тягач пыхтел, таща за собой вереницу платформ с танками, джипами и грузовиками. У пирса бок о бок с другим сухогрузом стояла баржа, и кран устанавливал на нее двадцатимиллиметровое зенитное орудие. Понаблюдав немного, мы закинули мешки на плечо и двинулись дальше.
Солнце продолжало палить. На Монтегю-стрит мы зашли в лавчонку и взяли бутыль оранжада, сели на ступеньках и стали пить. Оранжад был теплый и приторный.
— Не переживай, — сказал я Филу, который совсем приуныл. — Завтра пойдем и разберемся. Это не единственный корабль.
Он ничего не ответил. Я зашел в магазин сдать бутылку, и мы направились к станции Боро-Холл.
14 — Уилл Деннисон
К субботе сыскное агентство мне осточертело. Босс оказался хитрой сволочью — то и дело подсовывал повестки, чтобы я доставил их «по пути с работы», в то время как адресат оказывался на другом конце города.
К Алу я зашел ближе к восьми вечера, успев побывать в Бронксе. Мы собирались съездить на Вашингтон-сквер и пожелать нашим морякам счастливого плавания.
В квартире номер тридцать два Барбара и Филип тискались на диване. Филип был в одних матросских брюках, а Барбара — в нижнем белье. Они лежали неподвижно, лишь Филип, бросив взгляд на Ала, теснее прижался к девушке.
Майк Райко и Джейни были в спальне. Майк натянул брюки, вышел и поздоровался. Я присел на диван.
— Значит, завтра утром? Во сколько?
— Мы не уходим, — сказал он. — Нас уволили.
— Вот как? Никогда о подобном не слышал.
— Так получилось. Мы пришли, а боцман посоветовал нам пока не подписывать контракт, потому что старший помощник — сволочь. Ну, мы спустились вниз, попили молока, приняли душ, а потом явился старпом, такой рыжий верзила, и говорит: «Я так понял, парни, что вы никак не решите, наниматься на работу или нет. Так что убирайтесь вон с корабля, а еще вы должны нам за воду в душе». Такие дела.
Из спальни вышла Джейни.
— Я так и знала, что они не уедут.
— В понедельник — точно, — заверил Майк.
— Нуда, конечно. Я вздохнул.
— Вы обедали?
Оказалось, что нет, и все, как обычно, принялись обсуждать, пойти куда-нибудь или поесть дома.
— Меня уже тошнит от этой квартиры, — заявила Джейни. — С самого утра здесь торчим.
Они оделись, и мы отправились на Шестую авеню в закусочную. Я взял только мороженое, потому что уже успел перекусить, но потом передумал и заказал фаршированный перец. Все подали одновременно, а перец оказался паршивый.
Филип сидел у стойки рядом со мной, постаравшись оказаться как можно дальше от Ала.
После тошнотворной еды, за которую мне пришлось еще и заплатить, потому что ни у кого не было денег, мы вышли на улицу и остановились у высокой решетки, окружавшей палисадник многоквартирного дома. Ал перелез через ограду и развалился на траве. Барбара с Филом сели на скамейку, он положил голову ей на колени. Стоял жаркий вечер, мимо шли прохожие.
Я поговорил с Майком о торговом флоте и спросил, почему он не носит форму и не пользуется льготами.
— Да ну, — отмахнулся он, — нечестно как-то.
— Ты считаешь, это честный мир? Кто-то предложил сходить на «Великую иллюзию» с Жаном Габеном, но Барбара сказала, что видела фильм пять раз и знает наизусть каждое движение Эриха фон Штрогейма.
Представление с головой на коленях им с Филом наскучило, и они встали со скамейки. Фил заговорил о своем отце. «Через пару лет старика выпустят», — сказал он.
Мы решили перейти через дорогу и выпить пива. Ал полез было через ограду — и сверзился на тротуар. Я помог ему встать.
— Ушибся?
— Кажется, ногу подвернул, — поморщился он.
Филип с Барбарой уже были на той стороне. Мы зашли в бар и заняли столик в глубине. Ал заметно прихрамывал.
Перед музыкальным автоматом плясал пьяный, поэтому задерживаться мы не стали. У Джейни возникла идея: