Бабы вокруг мгновенно повеселели, сверкая счастьем в глазах, радостно переглянулись.
– И то верно, Грида, говоришь. А ребеночка не бойся рожать, всем селом тебе подсобим. Давай помогу тебе встать. – Деспа помогла девушке подняться, поддерживая ее за руку, повела домой, но не прошли они и пяти шагов, как на площадь подъехал дилижанс.
Всё внимание селян теперь переключилось на приехавшую в Орковку в незапланированное время дорожную карету.
Кучер ловко соскочил с козел, подбежав к экипажу, открыв дверь, помог пассажиру спуститься со ступенек кареты.
Селяне с любопытством рассматривали незнакомца. Они не обращали внимания на его высокий рост и крупное телосложение, весь их интерес был сосредоточен на лице прибывшего мужчины.
– Ой!.. Надо же… калека! – всплеснула руками Чаруша. – И к кому такой пожаловал?
Травницу мало интересовали приезжие. Отряхнув подол платья, она развернулась и пошла домой, посчитав свой долг выполненным. Но при последних словах жены Горана резко повернулась и застыла. Сердце учащённо забилось, глаза лихорадочно блуждали по телу мужчины, а разум уже кричал: – Вернулся!
Ноги Мары вдруг стали тяжёлыми и непослушными.
– Эди-он, – хрипло прошептала она, сглотнула тугой комок в горле, во все глаза смотря на дорогой сердцу силуэт, почему-то покрывшийся маревом.
С трудом переставив одну ногу, затем вторую, не видя ничего вокруг, травница направилась к карете.
Плечи боцмана напряглись. Его глаза по-прежнему ничего не видели, и чтобы не смущать людей, целитель посоветовал ему носить повязку. Перед глазами Эдиона была чернота, но он каждой частичкой своего тела ощущал присутствие рядом любимой женщины.
– Мара, – прошептал он едва слышно, боясь потерять точку опоры, прошелся дрожащей от волнения рукой по дверце кареты.
– Эди-и-он! – закричала травница. Лицо мгновенно исказилось в гримасе душевной муки. Мара бросилась на полусогнутых ногах к мужу, делая последние шаги, как во сне. Силы оставили ее. Ноги подкосились возле стоявшего дорогого сердцу мужчины. Непослушными руками она заскользила по одежде Эдиона и, упав к его ногам, разрыдалась.
Боцмана бросило в дрожь. Он опустился перед женой на колени. Заключив в обхвате рук ее тело, вздрагивающее от плача, прижал со всей силы к себе, шепча:
– Ма-а-ра… Марачка... любимая моя, – обхватив голову травницы руками, стал покрывать жадными горячими поцелуями соленое от слез лицо жены.
Повязки на глазах Эдиона все промокли от его слез счастья. Душа купалась в ответной любви дорогой сердцу женщины. Каждый день, да и ночь, морской вояка представлял себе встречу с любимой. Порой сердце лихорадочно стучало от мысли, что забыла его лада с глазами цвета морской пены. Вновь покрыв лицо Мары поцелуями, Эдион с нежностью прижал ее к себе.
– Будет плакать… вернулся я… теперь до конца своих дней с вами буду.
Мара потерлась щекой об рубашку мужа, вдыхая родной, пропитанный морскими водами и ветрами запах любимого…
Две самые красивые из дев мира Эйхарон с улыбками на лицах наблюдали за мужчиной, которого они спасли от неминуемой смерти.
Вздохнув, Ирида подхватила прядь своих светлых волос. Откинув их за спину, посмотрела на сестру.
– Архи, а ведь хорошо, что мы его спасли. От такой любви наши тела светом наполняются.
– Ты права, сестра. Любовь – очень светлое и чистое чувство. Награждай людей этим восхитительными, нежными душевными порывами, а я буду переплетать их судьбы, – с грустью в глазах, Архи посмотрела на искреннюю любовь двух людей и исчезла.
Ирида проводила добрым взглядом женщину, осторожно ведущую домой своего мужа, отсутствующего восемь долгих лет. Но все эти года ее сердце не переставало любить и верить, что он жив и вернется. Она с заботой поддерживала под руку слепого мужчину, продолжая ронять на землю горячие слезы счастья. Богиня видела свет душ этих людей, их обоюдные искренние чувства. Благословив пару на рождение деток и долгую счастливую жизнь, Ирида последовала за сестрой...
Путь до дома боцмана и травницы был долгим. Эдион останавливался, обхватывал сильными руками тело любимой женщины, прижимая её к себе, с наслаждением вдыхал запах разнотравья, шепча:
– Мара… Маро-чка моя любимая. Как долго я мечтал об этих мгновениях. До сих пор не могу поверить в то, что обнимаю тебя.
– Эдион, – шептала в ответ травница, украдкой прикасалась губами к рубашке мужа. – Мой любимый Эдион, как же долго ты не возвращался. Мара прильнула лицом к мужской груди, словно боялась, что он сейчас исчезнет и сладкий сон развеется, оставив её одну наедине с душевными терзаниями. Но ласковые, бережные прикосновения рук мужа заставляли сердце трепетать от счастья и радости.
Подведя Эдиона к крыльцу избы, поддерживая его под руку, травница, открыв дверь, завела родного мужчину в дом.
Боцман вдохнул полной грудью витавший в доме запах разнотравья, уголки его губ чуть приподнялись в блаженстве.
– Ты знаешь, в самые тяжелые моменты моей жизни, когда казалось, что сейчас душа покинет мое бренное тело, я чувствовал, как меня окутывал этот цветущий букет трав. Возвращались силы и вера в жизнь… А порой слышал шёпот моей маленькой внучки: «Живи, деда… живи. Мы тебя любим и ждем». Веришь, Мара? Я верил и боролся за свою жизнь…
«Рассказывать о том, кто ему не дал уйти за грань не возврата, не стал. Сам с трудом верил в то, что с ним произошло. Чтобы Бог решил помочь простому смертному. О таких чудесах не слышал. А на его мольбу о смерти с небес спустились сразу трое Богов. В полузабытье слышал разговор двух Богинь, ощущал кожей прикосновение к телу живительной влаги, думал, что бредит… От появления Изорга затрепетала душа… Бог морей. Сколько о нем сложено легенд и песен, но ни разу никто не видел его воплоти.
Долго приходил в себя. Очнувшись на корабле в первую ночь, прижал подушку к лицу, чтобы заглушить отчаянный крик душевной боли и радости. Плакал от счастья и неверия. Возносил молитвы Богам и уснул с улыбкой на лице и мыслями: «Я жив… совсем скоро обниму своих дорогих сердцу девушек».
– Сари!
Эдион по привычке стал крутить головой в желании увидеть несмышленую девчушку.
Травница с болью в глазах прошлась рукой по плечу мужа.
– Сари с подружками ушла в лес по грибы. Вернется еще нескоро.
Боцман прошелся руками по телу любимой женщины, дрожащими пальцами обвел овал ее лица, обхватив его, впился жадным поцелуем с желанными губам. Возбужденно дыша, с неохотой разорвав поцелуй, Эдион прижал к себе травницу, продолжая наслаждаться прикосновениями.
– Марочка… душа моя, как же я по тебе скучал. Если бы ты знала, как мне хочется увидеть твои глаза цвета морской пены.
Уткнувшись в мужскую широкую грудь, травница успокаивала дыхание и внутреннюю волну возбуждения от требовательных губ мужа.
– Всегда считала, что у меня зеленые глаза, – счастливо улыбнувшись, Мара, подняв голову, посмотрела на улыбающееся лицо Эдиона. И хотя его верхняя часть лица была прикрыта грубой лентой материи и женщина не видела лукавых глаз мужа, но точно знала, что в черноте зрачков любимого сияют смешинки счастья. Травница всплеснула руками, качая головой и ругая себя. – Вот какая нерадивая хозяйка! Ты, наверно, голоден?!
Боцман сгреб в охапку жену, прижал к себе, давая понять, какой голод его сейчас одолевает.
– На стол будешь потом накрывать. Новость о моем приезде быстро по Орковке разнесется. Селяне, сгораемые любопытством, в дом повалят. Помоги до лавки у печи дойти.
Выполнив просьбу мужа, травница, не послушав его, принялась хлопотать по дому.
Эдион оказался прав. Не успела Мара разжечь дрова в печи, как дверь резко распахнулась, и в избу влетела Милока. Застыв на пороге, тяжело дыша от бега, она некоторое время не могла вымолвить ни слова, с болью в глазах смотря на слепого мужчину.
– Эдион… а мой? – вдовушка, тяжело сглотнув, так и не смогла вымолвить имя мужа.