Видел я за межой всё, что было со мною допреж:
Там любил Клеопатру в сентябрь обращённый Есенин,
Там Ассоль проходила по палубе алых надежд.
Там кричал Алконост, мчались белые кони, и втымеж
Плыл Перун по реке вслед за грустным Троянским конём.
Там светился во тьме под водою не сгинувший Китеж,
Там во сне Лукоморья я был и водой и огнём.
Там цвела куманика, свиваясь в ночи с курослепом,
Под распыл росинца выходили лембой и лембей,
Там легко и свежо уживались под богом, под небом
Красный ворон, и гриф, и высокий изгиб лебедей.
Там стояли селенья, там в круг выходила плясея,
Там Илья и Добрыня вином наполняли корец,
Там ждала Ариадна пропавшего где-то Персея,
Там всю ночь Прометею расковывал перси кузнец.
Там был мир молодым, с молодою ядрёной закваской,
Там по красным пескам уходил в небеса караван.
И стоял Соломон над уснувшей царицею Савской,
И сияющий храм им уже возводил Ариман.
Там народ проживал, не боящийся Бога и беса,
Там заветную жизнь не пустили ещё под откос.
Там наш домик стоял не у самого тёмного леса,
А на том берегу, где ещё не родился Христос.
3
Ты на берег пришла, ты стояла молясь и ругаясь,
И стояла судьба, проверяя весь мир на излом.
"Так входи же в меня! - говорила река, задыхаясь, -
Чтоб концы и начала связать неразрывным узлом!"
И стонала река. И звала нас к себе, и хотела,
Чтобы сгинул, простыл, чтоб рассыпался вечный покой.
И тогда ты топор занесла на пречистое тело...
И закрылась река, и опять оказалась Рекой.
Я как вор, словно вор был застигнут таким оборотом,
Мне тщету и ничтожность душа, отлетев, нарекла.
А река как река пропадала за тем поворотом,
Где уже никого, никого не спасала река.,
И опять мы вдвоём, и растут, как долги, наши дети,
Лает пёс на дворе, дровосек до портвейна охоч...
И стоят на реке никому не заметные сети,
Для меня, для тебя, для Исиды, Ясона, и проч.
4.
Ночь легла, как плита. Над рекою упала завеса,
Это был не туман, а надежды раскрошенный мел.
Лось стоял у воды, и глазами лесного Велеса
На Реку, на меня и на жуткую землю глядел.
От планеты людей пахло кровью и потом прогоркло,
Словно всполох, горел над пожарищем крик петухов.
И стояла в Реке, и кричала во тьму Златогорка,
И священные рощи к себе призывали волхвов.
Птица Сирин кричала, дубам умирающим вторя,
А под ней города говорили на мёртвом арго.
И чернела Река от великого русского горя,
И качала Река мою лодку с названьем "Арго".
Надо мной, в небесах, больше не было злобного Бога,
Усмехался Тайфун, и качала волна Перуна,
И бежала Река, как песок между пальцев Сварога,
И за Круглым столом задыхалась от счастья зурна.
Я ударил веслом в глубину отреченья и рока,
Я прошёл по воде под гремучею аркой моста...
И хранила Река неизбывную тайну истока,
И манила меня дальше веры и дальше креста.
Вспоминая свой дом и жену на мостках, я держался,
Но когда поднялась несусветная дрожь над водой,
Я склонился во тьму, я губами к былому прижался,
И скользнул в глубину за утопленной нами звездой. (12)
8.
Без четверти одиннадцать. Времени остаётся лишь на то, чтобы купить цветы и успеть дойти до зала траурных церемоний. Мы выходим из кафе - и попадаем в цветочный ряд: розы, георгины, гвоздики, астры... Цветов столько, что хватит на половину Москвы, - если их купит другая половина.
Мы берем, не торгуясь, цветы и продолжаем свой путь. А вот и вход на территорию Троекуровского кладбища.
- Давай покурим, - Апостол останавливается и тянет из кармана мятую сигаретную пачку. - Знаешь, как-то идти туда не хочется. Не люблю похорон!
- Да кто же их любит, кроме Шопена? - отвечаю я. - Разве что музыканты, которые играют его марш...
Мы закуриваем.
- Я через неделю в Переделкино еду, буду там числа до двадцатого октября, - говорит Апостол. - Бывал в Переделкине?
- Нет. И честно говоря, не тянет.
- А зря! Мог бы и съездить.
- Зачем? Посмотреть на дачу какого-нибудь усопшего классика? Его верандой полюбоваться?
- Почему бы и нет? Интересно же!
- А смысл? Ну, ходил этот классик по веранде, и что? Он как-то по-особенному ходил? Не так, как все? Или, может, его веранда и сама что-нибудь талантливое написала?
- Ты всегда всё на шутку сводишь, - Апостол бросает сигарету. - Сколько там времени?
- Без двух одиннадцать.
- Что ж, идём...
На прощание с Витькой мы приходим без опоздания.