Она молча кивнула соглашаясь с дочкой и садясь на диванчик рядом со столиком, тем самым с травами, порошками и зельями. По ее щеке прокатились слезы оставляя мокрые дорожки. Девочка подошла к маме, обняла и поцеловала.
– Все будет хорошо мамочка. Пойдем. – Уже мне сказала Мила. Алекс еще спит. А мы ему сюрприз сделаем.
– Милана, Ланочка, милочка, как тебе больше нравиться?
Я боялась, так боялась, что пыталась заполнить тишину разговором с ребенком, пока она тянула меня в глубь дома. Мы проходили по коридору открытых дверей. Там спали люди. Мужчины, женщины, они спали в одежде. На кроватях, полу, диванах и в креслах. Такое чувство, что их словно кукол, не живых, разложили или бросили. Да, это притон и все они тут… О боги, как же жилось Алексу, как жилось этому милому ребенку, тянущему меня вперед на прицепе в самый конец коридора.
– По-разному нравится. Я сладкое люблю, а ты? А ты в куклы играешь? А у тебя большой дом? А там дети есть?
Она засыпала меня вопросами не давая шанса ответить. В самом конце коридора она замолчала, а мы остановились у закрытой двери. Единственной закрытой двери. И Милочка доверительным шепотом заговорила:
– Мой брат маг. Он зачаровал дверь в нашу комнату. Войти могут только я и он. А вынести из нее вообще кроме него никто не может. Но я знаю один секрет, ты мою руку не отпускай и тоже сможешь войти.
И она открыла дверь крепче сжав мою руку и не дав мне даже шанса задуматься. Малышка шагнула внутрь и втянула меня. Лишь, когда я зашла она отпустила мою руку и вывернувшись закрыла дверь за моей спиной. В отличии от всего дома тут приятно пахло цитрусом и ванилью, а еще было чисто и светло. Большое окно с полупрозрачной занавеской светло розового цвета, рядом небольшая девичья кровать с ярким светло-сиреневым покрывалом. На ней лежали три куклы в ожидании хозяйки и узелок из розовой простынки, видимо с вещами девочки. Рядом маленький столик с чаем и бутербродами. Милочка подошла к ним и села на крохотный розовый стульчик и занялась бутербродами. Посредине, одним боком касаясь стены, стояла длинная этажерка с множеством полочек. На верхней была знакомая мне сумка Алекса. Ниже на полках лежали его рубашки, подштанники и брюки. Еще были книги, конспекты. Самые нижние занимала обувь, его и Милочки. А удобные полочки по высоте для Милы уже пустовали. По другую сторону этажерки стояла кровать, не широкая, для одного, но в отличии от первой – эта явно была больше, для взрослого человека. На ней спал Алекс. Одеяло на половину сползло на пол. Он лежал на животе. Одна рука свисала касаясь пола. Другая обнимала подушку. И как ранее у меня, подушка была одета в мою нижнюю рубашку. Он лицом утопал в ней. Я улыбнулась. Только сейчас, увидев его таким, спящим с моей рубашкой, вдыхающим мой запах, только сейчас все мои страхи растаяли. Сразу и без возвратно. Он был в одних белых подштанниках, на белых простынях, бледный, худой, нет, истощенный моими поисками и волнениями. Со спрятанным лицом, уткнувшимся в подушку. Такой домашний. Такой родной. Так близко. Я тихо, дыша через раз, подошла к нему, села на самый краешек кровати. Провела рукой от шеи до самого белья вдоль позвоночника. Погладила руки от шеи по плечам и до ладошек. Он засопел с недовольством, глубже зарываясь в подушку и передергивая плечами. Я наклонилась. Прижалась к его обнаженной спине обнимая и целуя. Его мышцы на спине напряглась. Я ослабила объятия и приподнялась. Он перевернулся. Мы смотрели друг на друга. Он лежал. Я сидела над ним. Мы молчали.
– А вы целоваться будите, да?
Сияя словно медный таз и выглядывая из-за этажерки спросила Милочка. Мы оба посмотрели на нее и улыбнулись ей в ответ. Алекс резко притянул меня к себе и действительно поцеловал. Горячо, требовательно, но при этом трепетно крепко сжимая в объятиях. Он быстро оделся. Собрал свои вещи. Забрал сумку, два узла с вещами, своими и сестры, ее кукол и мы втроем перенеслись домой. Ни с кем не прощаясь.
Послесловие.
Долго и счастливо.
Наше венчание было важным событием для всего высшего общества не только столицы, но и всего королевства. Так как король дал Алексу имя рода своей ветви, Рух, и за неимением старшего рода принимающего женщину в род, то король делал это лично, благословлял и принимал в род женщину. Сначала он принял в род самого Алекса, торжественно и красиво. А потом благословлял на брак и принимал меня как его жену. Было много прессы, не ведомых мне гостей и все мои ученики. Сам король на нашей свадьбе сиял от счастья. Пусть и незаконно рожденный, но сын, пусть и не признанный, но сын, которому он дал род и женил. И в храме он был просто гордым и счастливым отцом. Правда кроме узкого круга, семейного, об этом никто не знал. И его радость все списывали на пророчество. Он сиял не хуже Милочки, порой казалось, что он радовался нашей свадьбе больше нас самих.