Пастухов обернулся и чуть не уронил поднос. За одним из столов сидела верхушка ЗАО «Ронин» в полном составе. Солидный и представительный генеральный директор Патрушев, от кислой физиономии которого могло бы и молоко свернуться, коммерческий директор Жуков — невысокий и улыбчивый темноволосый живчик лет тридцати пяти и седовласый круглолицый и усатый Иващенко, директор по производству. Этот последний как раз и махал приветливо рукой Антону.
— Милости прошу к нашему шалашу. То есть за наш столик.
Гм, любопытно. Только Дужников рассказал свою завиральную теорию заговора, как все топ-менеджеры «Ронина» собрались в столовой, в которой вряд ли обедают каждый день — явно не их уровня заведение — и пригласили заезжего аудитора в свою компанию. Как говорит ведущий одной популярной телепередачи: «Совпадение? Не думаю». Интересно, у них что, в его кабинете прослушка стоит? Однако тянуть повисшую паузу дольше становилось уже неприличным и Антон, изобразив любезную улыбку, присоединился к трем директорам.
— Приятного аппетита.
— Спасибо, взаимно, — выдал дежурный ответ Патрушев, даже не пытаясь изобразить дружелюбие. Остальные кивками изобразили полную солидарность с генеральным. — Как идут дела? Виден свет в конце тоннеля?
— Не сказал бы, — осторожно ответил Антон. — Работы довольно много.
Воистину, выражение лица Патрушева способно испортить аппетит кому угодно.
— Понимаю, — кивнул генеральный. — Кстати, о работе. Прошу простить, но меня ждут дела. Еще раз приятного аппетита.
С этими словами он поднялся и направился к выходу из столовой, кажется, даже спиной излучая неприязнь.
— Не обижайтесь на Сан Саныча, — извиняющимся тоном произнес Жуков. — Он последнее время сильно не в духе.
— Из-за меня? — небрежно осведомился Пастухов.
Иващенко стрельнул в него острым взглядом, словно арбалетным болтом.
— Разве что отчасти. Из-за вас, скорее, вон Миша должен нервничать, — он хмыкнул и указал подбородком на Жукова.
Коммерческий директор усмехнулся и поднял руки в знак капитуляции:
— Невиновен. У нас все открыто. На этой фирме я чуть ли не больше всех заинтересован в успехе вашей работы. Так что, если вам нужна информация, документация или еще какая помощь, обращайтесь без стеснения.
— Спасибо, учту, — любезно ответил Антон и принялся наконец за суп.
Повисшую паузу решил заполнить Иващенко:
— А Санычу и без вас есть о чем переживать. У фирмы наступили трудные времена. А я еще в позатом году предупреждал: надо не только за сиюминутной выгодой гоняться, но и на преспективу работать.
Пастухов порадовался, что у него занят рот, — так оказалось проще справиться с рефлексом поправить директора по производству. Порой у Антона создавалось впечатление, что на этой фирме его все специально троллят, зная его пунктик на грамотности. Но если это и был троллинг, то, скорее, коммерческого директора — «преспектива» была камешком в его огород и вспыхнувшие на мгновение глаза Жукова выдали, что бросок попал в цель.
— Чтоб вы знали, у нас на фирме абсолютная монархия, — слегка поморщившись, произнес Жуков. — Сан Саныч все решает сам, а у нас только совещательный голос. Так что насчет «преспективы», — язвительно передразнил он директора по производству, — у меня связаны руки.
Иващенко чуть нахмурился, блеснул очками и пошевелил усами.
— Это-то да, это-то конечно… Саныч частенько склонен шашкой махать. Знаете, какая у него присказка любимая? Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов! — и он скрипуче засмеялся.
Да уж, зерно в сознание Пастухову заронили. Размером как минимум с персиковую косточку. Причем не только Олег, но и вся троица директоров «Ронина» в полном составе. Не будь этой встречи в столовой, Антон, пожалуй, счел бы историю, рассказанную необъятным админом, его очередным дурацким приколом и забыл бы о нем. Но сейчас… все выглядело несколько иначе. Впрочем, возможно, дело в том, что параноидальные мысли заразны и теперь уже сам Антон придумывает то, чего нет. А у этой встречи в столовой может оказаться вполне себе разумное объяснение. Например, сегодня у больших боссов просто не нашлось времени сходить на обед туда, где они как правило трапезничают, и пришлось вот так, по-пролетарски. А может, они вообще периодически ходят в эту столовую, а Антон на них впервые наткнулся потому, что пошел в неурочный час, а обычно они просто не совпадали по времени. А насчет остального уже его воображение постаралось.
Что же до самого Олега, его личность немало занимала Антона, причем, скорее, как гимнастика для ума. Не такая уж плохая замена обычным депрессивным мыслям. Впервые за долгое время Антона что-то всерьез заинтересовало. С одной стороны, парадоксально-оригинальный, Олег слишком часто пересыпал свою речь цитатами, причем из самых разных источников, казалось бы, не сочетаемых в поле интереса одной личности. К тому же все это не воспринималось позерством, намеренным эпатажем. Такая манера поведения выглядела настолько естественной и органичной, что казалась намертво вросшей в личность Дужникова и пустившей там корни. Впрочем, такой эффект может быть и у постоянно носимой на людях маски, которая со временем намертво прилипает к лицу. Кроме того, никогда невозможно было с уверенностью сказать, всерьез он говорит что-нибудь или стебается, где его реальные мысли, а где изощренная словесная игра, полная намеков и иносказаний, в которой трудно было бы заподозрить человека вроде него, периодически включающего если не дурака, то не шибко умного маргинала. Да и мысли его, и вроде бы случайно брошенные фразы нет-нет да и снайперски попадали в цель, задевая за живое. А в том, что он рассказал в качестве якобы сюжета для книги, в оболочке из всякого бреда могли скрываться намеки на реальные злоупотребления, которые Антону, правда, пока обнаружить не удавалось. Клюева, кстати, Пастухов читать начал и неожиданно для себя увлекся. Поначалу казавшаяся сюром ради сюра книга на поверку содержала довольно интересные и парадоксальные мысли. Накануне Антон впервые за несколько лет заснул с книжкой в руках.