«За Марину Цветаеву...»
Что вам прочитала Цветаева,
Придя со своих похорон?
Марине Цветаевой
За Марину Цветаеву
Грустно ставлю свечу,
Пока жизнь не дотаяла,
Я молитву шепчу:
— Ах, Марина, Марина,
Солнца свет не гаси.
Огневеет рябина
По Великой Руси.
Старый дом на Трехпрудном
Разнесли на дрова,
В нем вы очень уютно
Рифмовали слова.
И в «Вечернем альбоме»
Было столько имен...
Вы грустите о доме —
Отчий дом не спасен.
Полыхали плакаты! —
Это новая власть
Под солдатские маты
Всю бубновую масть
Подарила народу —
Пей, гуляй в грабежах!..
Встретив эту свободу,
К смерти сделан был шаг.
Гумилев с меткой пули,
И Есенин затем —
Вам прощально кивнули
Из веселых богем.
Зрелый Блок, трезвый Клюев,
Маяковский затих, —
Поэтический улей
Крыл лишен золотых.
Юный Павел Васильев,
Мандельштам — в лагерях.
Вы еще вне России,
Вы в пути и в слезах.
Ни Париж, ни Варшава,
Ни угрюмый Берлин
Вам не вырастил славы
Из кровавых рябин.
Ах, Марина, Марина,
Солнца свет не гаси.
Кровь в лампадах рябины
Всех поэтов Руси!
«Его не велено пускать…»
Николаю Рубцову
Казалось, словно нипочем
Стихи летят к перу,
Но красный шарф через плечо,
Как пламя на ветру.
Он горячил своих коней
И горячился сам,
И от московских пустырей
Летел к родным лесам.
Его встречал паром-горбач
На Сухоне-реке...
И журавлиный долгий плач
Не умолкал в строке.
ПСАРИ
День упал в раны блеклой зари,
Мертвечиной пахнуло с болота.
И «ату» дохрипели псари,
Возвращаясь с пьянящей охоты.
Но завыл непутевый кобель,
На стволы дыбя рыжую холку.
Пьяный псарь в эту грозную цель
Разрядил, улыбаясь, двустволку.
Лес укутался черным плащом,
Горизонт сдвинул красные брови.
А псарям захотелось еще
Ощутить запах чьей-нибудь крови.
Полыхнули костры у реки.
И когда была водка допита,
В ночь стреляли не целясь — с руки,
Гордо вторя: «Убита! Убита!»
Ночь в кровавых подтеках зари
Умирала у злого болота,
Сладко спали лихие псари,
Всем им снилась охота,
охота.
«А на дворе прескверная пора...»
А на дворе прескверная пора...
Велели петь, но хочется заплакать.
Пообещали снег, явилась слякоть,
И кто-то прокричал опять «ура!»
Такая вот прескверная пора...
В моем углу повесилась гитара,
И песни не слышны у самовара,
Хотя гостей привозят кучера.
Такая вот прескверная пора...
В мое жилье приводит постояльцев,
И струны теребят лихие пальцы,
Гостям нужна веселая игра.
Такая вот прескверная пора...
И новый день пылает кумачами,
И палачи остались палачами,
И песня не утихла топора.
Такая вот прескверная пора...
Но мальчик во дворе кричит: «Ура!»
Москва, 1999 г.
«Устала ты…»
Устала ты,
И я устал.
Страна - вокзал,
И жизнь — вокзал.
А на перроне
Паровоз,
И он в загоне
Без колес.
На семафоре
Красный свет,
И в кассах горя
Наш билет.
А вдоль перрона
Черный дым,
Стоят вагоны,
Как гробы.