Община Красного Облака после некоторых колебаний ударилась в бегство вместе со всеми. Когда Красное Облако отказался уходить, взбудораженные молодые воины просто выволокли его из хижины. «Мне пришлось идти с ними, следом за своей семьей. Они палили в воздух из ружей, понукая меня, чтобы я шагал быстрее». Такое глубочайшее унижение пережил в свои преклонные годы могущественный некогда вождь оглала. К наступлению темноты 29 декабря на Уайт-Клэй собралось почти 4000 лакота. В их бурлящий негодованием лагерь и отвезли раненого Росистую Бороду[622].
Ночь 29 декабря выдалась немилосердно морозной. В епископальной капелле Святого Креста в Пайн-Ридж горел яркий свет, создавая иллюзию тепла. Стены и окна были увиты праздничными зелеными гирляндами, растянутое над кафедрой полотнище издевательски провозглашало: «На земле мир, в человеках благоволение». Лежащие на одеялах и разобранных скамьях раненые лакота мучились от боли молча, только одна трехлетняя девочка тянула: «Мин-ни, мин-ни, мин-ни [пить]». Газетчик принес ей чашку воды, но лучше от этого не стало: первый же глоток вылился кровавой струйкой через дыру в ее горле. Смотреть на все это было жутко даже самым закаленным. Гарнизонный врач, зайдя в капеллу, едва не потерял сознание. «Никогда еще я не видел столько женщин и детей, растерзанных в клочья, – пробормотал он в пространство. – Невыносимо». Когда врач все же взял себя в руки и принялся за работу, пожилая миниконджу будничным тоном спросила, когда солдаты придут их добивать[623].
Наутро на резервацию обрушился буран, а за ним пришел снегопад, который длился три дня. Когда 2 января 1891 г. небо прояснилось, агентский врач доктор Чарльз Истман – дакота, окончивший медицинский факультет Бостонского университета, – и несколько индейских разведчиков отправились на Вундед-Ни искать уцелевших. Они не слишком надеялись и в самом деле кого-то найти. Трехдневные морозы и неистовый ветер отчаянно искорежили трупы. «Мне потребовалась вся сила воли, чтобы сохранить самообладание при виде этого зрелища и выстоять, глядя на горе и боль моих индейских товарищей, которые рыдали в голос или пели песни смерти, – вспоминал Истман. – Все это было огромной пыткой для меня как для человека, который совсем недавно уверовал в христианскую любовь и высокие идеалы белых».
Однако его поиски увенчались успехом: он вытащил с поля битвы 11 раненых лакота, среди которых было два закутанных в шали младенца, обнаруженные рядом с телами их матерей, и слепая старуха, скрючившаяся под фургоном. Промерзшие тела погибших остались лежать, где лежали. Объятые горем лакота назвали это поле Местом Большого Побоища[624].
Три дня спустя погибших индейцев хоронил армейский отряд и группа наемных гражданских. Их сопровождала неизбежная в таких случаях свита газетчиков и фотографов. Один из репортеров описывал «труп прелестной, словно безмятежно спящей девушки-индианки – она лежит навзничь со сжатыми руками, но откинутое одеяло обнажает жуткую рану на груди, от крови из которой заскорузла вся одежда на ее заледеневшем теле». Не менее красочным было описание «полузасыпанных снегом детей, которые только-только научились играть в салки». Даже о погибших воинах он отзывался с сочувствием. И все же нашелся труп, вызвавший у него отторжение. «Лицо его было раскрашено перед боем в устрашающий зеленый цвет, и теперь по этой зелени змеились красные дорожки крови. ‹…› Стиснутые руки, стиснутые зубы. Воздетая в небо рука так и окаменела на морозе в этом положении». Кто-то из офицеров сообщил репортеру, что это труп Сидит Прямо. В отличие от знахаря, труп Большой Ноги «возлежал почти с молчаливым достоинством», пока бродивший по полю боя фотограф не приподнял его для снимка[625].
Хоронить погибших подрядился разведчик-полукровка – по два доллара за труп. Его работники сваливали тела в длинную траншею, вырытую мотыгами в промерзшем пригорке, с которого сеяли смерть пушки Гочкиса. Наконец подсчитали потери со стороны индейцев. Согласно армейскому рапорту, в братской могиле упокоились 146 лакота – 82 мужчины, 64 женщины и ребенка. Ими число погибших, конечно, не ограничивалось, но тела остальных либо унесли соплеменники, либо завалило снегом где-то за пределами Большого Побоища. Из 50 раненых индейцев в епископальной капелле скончались семеро. Еще 33 раненых находились в лакотском лагере на ручье Уайт-Клэй. И хотя точное число потерь невозможно установить по сей день, очевидно, что в общине Большой Ноги целыми и невредимыми после Вундед-Ни оказались единицы[626].
622
Красное Облако цит. по Utley,
623
Tibbles,