Отрезанные от остального мира и тупеющие на бесконечной физической работе, солдаты влачили «угрюмое и тягостное существование». Хорошее питание могло бы поднять боевой дух, но рацион был таким же однообразным, как и распорядок дня. Дежурную основу меню составляли поджарка с картофелем, печеная фасоль, водянистое мясное рагу, которое называли «трущобной похлебкой», грубый хлеб и жилистое мясо пасущегося в прериях скота. Солдаты дополняли рацион овощами, выращенными на гарнизонных огородах. В походных условиях провизия большей частью состояла из бекона и оставшихся с Гражданской войны галет.
Рано или поздно все солдаты, кроме самых праведных, впадали по крайней мере в один из трех грехов фронтира: пьянство, разврат и азартные игры. До 1877 г., когда президент Резерфорд Хейз, вняв увещеваниям поборников трезвости, запретил продажу спиртного на военных базах, солдаты покупали алкоголь у маркитантов, чьи лицензированные заведения были и магазином, и баром, и клубом, где за пьющими был хоть какой-то присмотр. Когда вступил в силу запрет на продажу спиртного в гарнизоны, солдаты проторили дорожки на «свинячьи ранчо» – притоны за пределами гарнизона, предлагавшие страждущим самопальный виски и дешевых проституток. Кроме того, в поисках плотских утех солдаты нередко наведывались в палатки гулящих индианок или ходили к гарнизонным прачкам, которые иногда не прочь были заработать «сверхурочные» к своему жалованью. Последствия угадать нетрудно. По словам одного будущего генерала, из-за разгула венерических болезней на заставах язвительно говорили, что у гарнизонных врачей «всех забот – прачек от работы отстранять да триппер лечить»[75].
Младшие офицеры, вместо того чтобы поддерживать дисциплину среди рядовых, зачастую только способствовали разложению. Рассказывали, что один старшина кавалерии устроил для своих бойцов оргию на «свинячьем ранчо»: чтобы упростить девицам обслуживание клиентов, он велел им раздеться и расположиться в непристойных позах на круглом столе, за которым пили его солдаты. В Кэмп-Грант в Аризоне сержанты устроили подпольный игорный притон и неплохо наживались, беря на себя роль банкометов в день выплаты жалованья. И все же именно на младших офицерах, несмотря на все их недостатки, держалась армия фронтира. В большинстве случаев ротные командиры давали своим старшинам полную свободу действий. Хороший младший офицер был настоящим подарком для командования – стереотипной фигурой той поры стал суровый, но по-отечески заботливый ирландец или немец в должности старшины. Плохой же младший офицер, зарвавшись от вседозволенности, мог развалить роту. Некоторые лютовали, применяя запрещенные уставом наказания: солдат привязывали к столбу под палящим солнцем, распинали на фургонном колесе, подвешивали к дереву за большие пальцы – на фронтире такие зрелища не были редкостью. Возмущенный этим оголтелым садизмом, один из окружных командиров приказал офицерам окоротить деспотизм сержантов, иначе «в ротах поднимется такая буча, которую самые лучшие ротные не уймут».
Генерал, вынужденный просвещать капитанов и лейтенантов насчет их основных обязанностей, – картина немыслимая в наши дни (да и почти на всем протяжении истории американской армии). Но офицер фронтира – это особая статья. Талантом он был не обделен: многие блестящие генералы первой четверти XX в. начинали службу младшими офицерами на Западе. Однако даже самому целеустремленному офицеру трудно было сохранить настрой среди паноптикума грызущихся и злословящих посредственностей, пьяниц и солдафонов в эполетах, которые наводнили армию. Сплоченности среди офицеров не было: генералы и полковники точили друг на друга зуб за истинные или мнимые обиды времен Гражданской войны, а нижестоящие разбивались на группировки по возрасту и опыту[76].
Офицерам, прошедшим Гражданскую войну, перевод в крошечную послевоенную армию давался тяжело. Во время войны офицеры регулярных войск получали командование в зависимости от своего добровольческого звания, или бревета (почетного внеочередного звания, номинально присваиваемого за особые заслуги), а не от значительно более низкого армейского. После войны они резко теряли в ранге. Например, Джордж Армстронг Кастер, бывший в добровольцах генерал-майором, вернулся в регулярную армию капитаном и оставался в этом звании, пока его наставник генерал-майор Филипп Шеридан не выхлопотал ему повышение до подполковника сформированного 7-го кавалерийского полка. К концу войны Джордж Крук в звании генерал-майора Добровольческой армии командовал восьмитысячной дивизией. После войны – вернулся на фронтир подполковником в полк, не насчитывающий и пятисот человек. Чтобы хоть как-то успокоить уязвленную гордость, офицеры носили знаки различия, соответствующие своему самому высокому бревету, и в официальной переписке к ним обращались согласно званию в Добровольческой армии, пока в 1870 г. Конгресс не запретил и то и другое.
75
Rickey,
76
Forsyth,