14 октября миротворческую комиссию, прибывшую в сопровождении четырех рот 7-го кавалерийского полка (без Кастера), приветствовали у Медисин-Лодж-Крик не меньше двух с половиной тысяч индейцев. Шайеннов представлял Черный Котел и его община, насчитывавшая 60 палаток. Выступить от лица племени ему велел Каменный Лоб, пригрозив осажденному со всех сторон вождю, что в случае отказа перебьет его коней[100].
19 октября, когда совет у Медисин-Лодж-Крик наконец объявили открытым, сенатор Хендерсон повел речь в примирительном тоне, обязуясь возместить индейцам боль и урон, причиненные на Сэнд-Крик, и предоставить «удобные дома на наших плодородных землях». Сатанту эти посулы не впечатлили. «Строить для нас дома – это глупость, – заявил он. – Не нужно нам ничего строить. Мы все умрем. Мой край и без того уже сжался до крошечного пятачка. Если вы построите нам дома, земли станет еще меньше. Зачем вы на этом настаиваете?»
«Слова Сатанты повергли участников миротворческой комиссии в замешательство, – отмечал Генри Мортон Стэнли. – Сатанта умеет говорить прямо, что ему нужно, не оглядываясь ни на кого». Сатанта прогремел в прессе и прославился как Оратор с Равнин.
Бьющая Птица, видя Сатанту в центре внимания, дымился от злости, но не проронил ни слова, только сверлил взглядом цилиндр члена комиссии Тейлора. Когда собрание завершилось, Тейлор подарил Бьющей Птице этот цилиндр на память. Вечером вождь кайова, нахлобучив подаренный цилиндр, вышагивал туда-сюда перед палаткой совета, поясняя соплеменникам, что «ходит как белый», а потом, устав паясничать, растоптал подарок в лепешку. Тем временем Тейлор с непокрытой головой составлял текст договора, который наутро предполагалось представить вождям кайова, команчей и арапахо. Основная его идея была проста: рано или поздно всех бизонов истребят, и тогда индейцам все равно не останется ничего иного, как осесть на месте и заняться земледелием[101].
Второй день переговоров, 20 октября, едва не закончился побоищем. Ночью в лагерь проникли индейцы из «цивилизованного» племени оседжей и за деньги напоили виски молодых кайова и команчей, которые теперь из последних сил пытались усидеть на лошадях, пока их вожди упорно отказывались подписывать договор на предлагаемых условиях. Вождь команчей Десять Медведей заявлял, что ему даром не нужна никакая резервация. «Я родился в прерии, где вольно гуляет ветер и ничто не заслоняет свет солнца. Я живу так, как жили мои отцы, и, как они, живу счастливо». Не успел сенатор Хендерсон открыть рот, как Сатанта и Десять Медведей сцепились в словесной потасовке. Десять Медведей говорил, что кайова только и могут языком молоть, как скво, а Сатанта отвечал на это, что команчи летят куда их ноги несут и устраивают бессмысленные набеги. Воины обоих племен сцепились уже не на словах, и переводчикам с трудом удалось навести порядок и избежать кровопролития.
Хендерсон уговаривал индейцев одуматься. Наплыв переселенцев уничтожит бизонов, и Великий Отец хочет отдать индейцам хорошие земли, пока они еще есть. Не зная, как еще их уломать, Хендерсон посулил индейцам право охотиться к югу от реки Арканзас, за территорией предполагаемой резервации, тем самым пойдя на несанкционированную уступку. С наступлением темноты Тейлор распустил собрание и пригласил вождей прийти утром подписывать договор.
Документ, который Хендерсон вручил вождям 21 октября, являл собой многословное ручательство в вечном мире и согласии между индейцами и белыми, обещавшее индейцам дома, сельскохозяйственный инвентарь и школы – все то, от чего они отказывались на переговорах. Их загоняли в клетку. Команчам и кайова предлагали для совместного обитания кусок Индейской территории площадью 11 735 кв. км, занимающий юго-западную половину современной Оклахомы. Земля была хорошей и располагалась в традиционных владениях команчей, но это были лишь жалкие крохи Команчерии времен ее расцвета. За все эти ненавистные им блага индейцы должны были «прекратить препятствовать» строительству фортов и железных дорог на своей территории и не нападать на проезжающих. В конце концов индейцы поддались не на увещевания Хендерсона, а на подарки, громоздящиеся в фургонах, которые были расставлены на виду за пределами площадки совета. Довольно молоть языком, сказал Бьющая Птица, пусть уже раздают подарки, а бумагу белым они подпишут. Бьющая Птица, Десять Медведей и шестнадцать других вождей команчей и кайова нацарапали кресты на договоре.
100
Hyde,
101
Сатанта цит. по Proceedings of the Indian Peace Commission 1:98–101; Jones,