Они произошли в начале августа, когда военный отряд Воинов-Псов, потерпев поражение в стычке с пауни и подогревшись виски, купленным на ранчо у реки Соломон, наткнулся на армейский патруль. Патруль открыл по ним огонь. Никто не пострадал, но пьяные индейцы, дав волю давно копившейся ярости, устроили ряд молниеносных набегов, убив четырнадцать белых поселенцев, изнасиловав несколько женщин и похитив двоих детей. Когда молва об этих подвигах прокатилась по селениям шайеннов, племя пошло вразнос. Вожди Воинов-Псов не могли удержать своих воинов, и те нападали на отдаленные фермы и ранчо, устраивали засады на обозы переселенцев и дилижансы и угоняли скот по всей округе – от центрального Канзаса до восточного Колорадо. По окраинам Денвера носилось почти двести воинов. Поселенцы в панике бежали из отдаленных канзасских городков на восток, иногда буквально в чем были.
Эти бесчинства послужили для Шермана и Шеридана сигналом к действию. Шерман приказал своему свирепому подчиненному выдворить шайеннов из Канзаса – Шеридан только этого и дожидался, а заодно и возможности вздернуть виновных, перебить их лошадей и уничтожить их селения[109].
Страна откликнулась на беспорядки в привычной манере. Газеты Запада требовали истребить всех индейцев, от которых можно было ожидать хотя бы малейшей враждебности, гуманисты с Восточного побережья призывали держать себя в руках, чтобы не пострадали невиновные. Журналист Army and Navy Journal назвал эти набеги «очередной главой зачитанной до дыр книги» – закономерным итогом непоследовательной политики, при которой индейцев попеременно угощают то хлебом, то свинцом. «Мы двурушничаем с ними. В одной руке мы держим ружье, а в другой – трубку мира и попыхиваем обоими одновременно. В итоге – сплошной дым и ничего больше»[110].
Пока Департаментом Миссури командовал Шеридан, ни о какой трубке мира не могло быть и речи. Даже летом и осенью, когда лошади индейцев полны сил, а воины непобедимы, ничто не мешает войскам гонять их, не давая роздыха, а если солдаты не подведут, то прижать и побольнее. Поскольку регулярные части были брошены на охрану железной дороги (и к тому же не раз демонстрировали полную неспособность выслеживать индейцев), Шеридан поручил майору Джорджу Сэнди Форсайту набрать поисковый отряд из пятидесяти бойцов, который будет охотиться на враждебных индейцев. Форсайту поручение пришлось по душе. Почти всю Гражданскую войну он просидел в штабе при Шеридане и теперь отчаянно жаждал хоть какого-то действия.
Найти хороших рекрутов было несложно. На фронтир в поисках новой жизни хлынули тысячи ветеранов Гражданской войны, и тем, кого шальная удача упорно обходила стороной, перспектива стабильного заработка с оружием в руках казалась заманчивой. Охотно записывались в отряд канзасцы, потерявшие близких во время индейских набегов, – они называли себя мстителями за Соломон. В помощники Форсайт согласился взять лейтенанта Бичера при условии, что тот не будет пить.
29 августа 1868 г. Форсайт отправился на реку Соломон, наслаждаясь «командованием боевой операцией и возможностью размяться». Разведчики скакали налегке, но хорошо вооруженные многозарядными карабинами Спенсера и револьверами Кольта. Попетляв несколько дней по равнинам, 11 сентября Форсайт напал на свежий след военного отряда индейцев, ведущий к Арикари – рукаву реки Репабликан. Охваченный охотничьим азартом, командир погнал отряд прямым курсом, преодолевая по 50–60 км в день. Едва заметная тропа постепенно разрослась в широкую дорогу, явно утоптанную целой индейской общиной. Днем 16 сентября Форсайт разбил лагерь на берегу обмелевшей Арикари. Лошади были загнаны, провизия на исходе. Вечером проводник Форсайта, прошедший на Великих равнинах огонь и воду, предостерег майора насчет вероятной ловушки. Однако Форсайт, строивший из себя героя, не только отмахнулся от предостережения, но и выбрал самое неподходящее место для лагеря. Единственной мало-мальски пригодной для обороны позицией была небольшая отмель в нескольких десятках метров позади бивака, выступавшая на какой-нибудь жалкий метр над узкими лентами мутной, почти стоячей воды. Других укрытий, кроме кустов, среди которых кое-где торчали низкорослые ивы и тополя, на этом островке не имелось.
Ночь не предвещала ничего хорошего. Горизонт прочерчивали сигнальные стрелы, на дальних склонах полыхали костры. Из темноты доносился вой койотов – или подражающих им индейцев. Уверенность покинула Форсайта. «Не находя себе места и не в силах заснуть от тревоги», он то и дело поднимался, чтобы проверить часовых или посовещаться с подчиненными. Теперь майор ни от кого не отмахивался[111].
109
111
Forsyth, “Frontier Fight”, 42–44, and “Report of the Organization and Operations of a Body of Scouts, March 21, 1869”, 45, Sheridan Papers; Whitney, “Beecher Island Diary”, 297; Zigler, “Beecher Island Battle”, 176; Schlesinger, “Scout Schlesinger’s Story”, 196; Monnett,