Наплакавшись вволю, я уже была не в состоянии думать о проблемах. Было единственное желание — лечь спать, и я забылась сном, едва голова коснулась подушки.
Утро выдалось хмурое, свинцовые тучи нависали над городом, предвещая грозу. Под стать погоде было мое настроение — никаких эмоций, только холодная решимость. Ничего, жила я тридцать два года без мужа — и дальше проживу. Не надо строить иллюзий, пора уже понять, что в трудную минуту я могу рассчитывать только на себя. Значит, буду действовать исходя из собственных возможностей.
На часах была половина восьмого, я наскоро оделась и отправилась в поликлинику. За ночь пришло решение: медицина, вот что мне поможет! Я опишу врачам симптомы, и они поймут, какой яд ввели в мой организм. Преступники сказали, что проживу я еще три дня, возможно, за этот срок эскулапы найдут противоядие.
В своей районной поликлинике я не была ни разу. Во-первых, в центре Москвы я живу менее года, а во-вторых, вообще редко болею. Поликлиника удивила хорошим ремонтом, пластиковыми окнами и охранниками на входе.
— Бахилы покупайте, — указал один из них резиновой дубинкой на автомат.
Я опустила в щель монету, из ящика выкатился пластмассовый шарик с бахилами. Шурша целлофаном, я отправилась в конец длиннющей очереди в регистратуру.
Очередь продвигалась быстро. Люди просовывали голову в окошко, что-то говорили, в ответ регистраторша бросала короткую фразу, и пациенты уходили прочь. Некоторые кляли на ходу отечественное здравоохранение и лично Президента страны.
На мою скромную персону времени ушло чуть больше. Сначала регистраторша завела мне медицинскую карту, потом сообщила:
— У вас девятый участок.
— Когда принимает терапевт?
— Сегодня с утра.
— Отлично, — обрадовалась я. — Можно талон?
— Талонов нет! — бросила женщина.
Я оторопела:
— А когда будут?
— Вы что, русского языка не понимаете? — негодующе затряслась белая шапочка. — Прием уже идет, и все талоны закончились! Следующий!
Я отошла от окошка, испытывая сильное желание помянуть по матушке каждого члена Правительства, но не смогла вспомнить ни одной фамилии.
Тут я заметила, что какая-то бойкая старушонка подмигивает мне и призывно машет рукой. Я подошла к пенсионерке.
— К кому талон нужен? — деловито осведомилась бабулька.
— К терапевту, девятый участок.
Она порылась в пакете и вытащила талончик:
— Сто рублей.
Я придирчиво разглядывала квадратную бумажку с печатью.
— Настоящий?
— Обижаешь! Самый что ни на есть подлинный. К окулисту талон не требуется? Дефицит.
— Пока нет, спасибо.
Я заплатила пенсионерке сотню и спрятала талончик в карман.
— Мерзкие бабки! Хрен попадешь из-за них к врачу! — раздалось у меня за спиной.
Худая женщина с неудачной стрижкой держала в руке талончик и чуть ли не плевалась на него. Поймав мой взгляд, она пояснила:
— Отдать сто рублей за бесплатный талон, виданное ли дело?
— Так не отдавайте, — пожала я плечами.
— А если нужно попасть на прием?
— Приходите к открытию поликлиники и сами берите талон.
— Да я была как раз к открытию! — вскричала она. — Куча пенсионерок держала у входа круговую оборону, никого не подпускала к дверям. Потом бабки ввалились толпой и разобрали все талоны к специалистам. Вы думаете, им самим требуется лечение? Да они же выносливые, как лошади, на них пахать можно! Просто у них такой бизнес — продавать талончики всем нуждающимся! Безобразие, и куда только главный врач смотрит!
— Напишите жалобу в вышестоящую инстанцию, — посоветовала я.
Боевой настрой дамы мгновенно угас.
— Будут они разбираться, как же! — махнула она рукой. — У нас везде воры и взяточники сидят, им плевать на простых людей.
Продолжая возмущенно бубнить, она удалилась к лифтам. А я помчалась по лестнице на третий этаж к терапевту.
Моим участковым терапевтом оказалась пожилая дама. Она красила волосы хной и забирала их на затылке в небольшой «пучок». Когда я зашла в кабинет, врач что-то строчила в карте предыдущего больного, я могла лицезреть лишь ее макушку. Молоденькая медсестра тоже заполняла бумаги и не обращала на меня никакого внимания.
С полминуты я неловко топталась в дверях, но так и не дождалась приглашения войти. Пришлось кашлянуть, и лишь тогда медсестра сказала:
— Проходите, присаживайтесь.
Я села на пластиковый стул. Через какое-то время врач разделалась с писаниной, отложила в сторону чужую карту, бросила на меня мимолетный взгляд и тут же взялась за мою карточку.
— На что жалуетесь? — профессионально черствым голосом поинтересовалась она, шустро водя ручкой по бумаге.
— У меня заражение крови. Вернее, отравление организма. Мне надо сделать биохимический анализ крови и…
— Диагноз здесь ставлю я, — перебила терапевт, — и назначать анализы — тоже моя прерогатива. Вы просто расскажите, что вас беспокоит.
— Через три дня я умру. Сначала начнутся судороги, онемеют конечности, потом откажут легкие и сердце. Если не ввести противоядие, смерть гарантирована.
Врач с медсестрой синхронно оторвались от бумаг и уставились на меня во все глаза.
— С чего вы это взяли? — спросила врач.
— Так они сказали, те двое мужчин, которые сделали мне смертельную инъекцию.
— Двое мужчин… — зачарованно повторила медсестра.
— Да, они перепутали меня с Сильвией, она работает у Леонида Лисовика, знаете такого?
— Того самого Леонида Лисовика? — терапевт возвела глаза к потолку.
— Да, олигарха. Уж не знаю, кем Сильвия служит, но, должно быть, имеет доступ к его телу. Иначе откуда ей знать шифр от его личного сейфа, а?
Собеседницы переглянулись. Врач завела неожиданно ласковым голосом:
— Это очень интересно, продолжайте, пожалуйста.
Ободренная поддержкой, я зачастила:
— Мне ввели прозрачную жидкость, я обратила внимание. А противоядие должно быть желтого цвета, они показали ампулу. Вам это о чем-нибудь говорит? Вы сможете определить состав препаратов?
— Уверена, что сможем, — отозвалась врач. — Конечно, в условиях стационара это будет сделать намного проще. Думаю, вам надо полежать в больнице, пройти полное обследование организма, успокоиться…
— У меня мало времени, — напомнила я, — только три дня. Речь идет о моей жизни! Мне срочно нужна медицинская помощь!
— Конечно, конечно, только не волнуйтесь, — засуетилась терапевт. — Прямо сейчас отправим вас в больницу, хорошо?
Она выскочила в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.
Мы остались наедине с медсестрой. Ей было лет двадцать, не больше. Даже странно, каким ветром ее сюда занесло, выпускники медучилищ обычно не стремятся работать в государственных поликлиниках. Может, девчонка набирается здесь опыта?
Пару секунд она сверлила меня огромными глазищами, потом решилась спросить:
— Вы говорили, что яд вам ввели двое мужчин. Было ли в их облике что-нибудь странное? Может, три глаза? Или небольшие антенны на голове?
Я вгляделась в ее лицо. Курносый нос, рот приоткрыт, в глазах — ни проблеска мысли, лишь возбужденное любопытство. Кажется, я догадываюсь, почему девица сгодилась только для бесплатного здравоохранения. Она идиотка. А в коммерческих клиниках все же требуют наличие хоть каких-то мозгов.
— Ничего странного в них не было, — вежливо ответила я. — По крайней мере, я не заметила.
На детском личике медсестры отразилось такое разочарование, что я не удержалась и добавила:
— Впрочем, у одного из них в носу было продето кольцо с камнем.
— Пирсинг?
— Вроде того, только намного больше. И от камня исходило такое мощное сияние… будто лазер, понимаете? А второй, когда говорил, не открывал рта.