Дикие кони стреножены,
Дремлет дикий их пастух;
В юртах засыпая, узники
Видят во сне Русь.
За святую Русь неволя и казни —
Радость и слава.
Весело ляжем живые
За святую Русь.
Шепчут деревья над юртами,
Стража окликает страж,—
Вещий голос сонным слышится
С родины святой.
За святую Русь неволя и казни —
Радость и слава.
Весело ляжем живые
За святую Русь.
Зыблется светом объятая
Сосен цепь над рядом юрт.
Звезды светлы, как видения,
Под навесом юрт.
За святую Русь неволя и казни —
Радость и слава.
Весело ляжем живые
За святую Русь.
Спите, равнины угрюмые.
Вы забыли, как поют.
Пробудитесь! Песни вольные
Оглашают вас.
Славим нашу Русь, в неволе поем
Вольность святую.
Весело ляжем живые
В могилу за святую Русь.
1830
Николай Михайлович Языков
1803–1846
Моя родина
«Где твоя родина, певец молодой?
Там ли, где льется лазурная Рона{203};
Там ли, где пели певцы Альбиона{204};
Там ли, где бился Арминий-герой{205}?»
— «Не там, где сражался герой Туискона{206}
За честь и свободу отчизны драгой;
Не там, где носился глас барда{207} живой;
Не там, где струится лазурная Рона».
«Где твоя родина, певец молодой?»
— «Где берег уставлен рядами курганов;
Где бились славяне при песнях баянов{208};
Где Волга, как море, волнами шумит…
Там память героев, там край вдохновений;
Там всё, что мне мило, чем сердце горит;
Туда горделивый певец полетит,
И струны пробудят минувшего гений!»
«Кого же прославит певец молодой?»
— «Певца восхищают могучие деды;
Он любит славянских героев победы,
Их нравы простые, их жар боевой;
Он любит долины, где бились народы,
Пылая к отчизне любовью святой;
Где падали силы Орды Золотой;
Где пелися песни войны и свободы».
«Кого же прославит певец молодой?»
— «От звука родного, с их бранною славой,
Как звезды, блистая красой величавой,
Восстанут герои из мрака теней:
Вы, страшные грекам{209}, и ты, наш Арминий{210},
Младый, но ужасный средь вражьих мечей,
И ты, сокрушитель татарских цепей{211},
И ты, победивший врагов и пустыни{212}!»
«Но кто ж молодого певца наградит?»
— «Пылает он жаждой награды высокой,
Он борется смело с судьбою жестокой,
И, гордый, всесильной судьбы не винит…
Так бурей гонимый, средь мрака ночного,
Пловец по ревущим пучинам летит,
На грозное небо спокойно глядит
И взорами ищет светила родного!»
«Но кто же младого певца наградит?»
— «Потомок героев, как предки, свободный,
Певец не унизит души благородной
От почестей света и пышных даров.
Он славит отчизну — и в гордости смелой
Не занят молвою, не терпит оков:
Он ждет себе славы — за далью веков…
И взоры сверкают надеждой веселой!»
Ноябрь 1822
Евпатий{213}
«Ты знаешь ли, витязь, ужасную весть? —
В рязанские стены вломились татары!
Там сильные долго сшибались удары,
Там долго сражалась с насилием честь,
Но все победили Батыевы рати:
Наш град — пепелище, и князь наш убит!»
Евпатию бледный гонец говорит,
И, страшно бледнея, внимает Евпатий.
«О витязь! Я видел сей день роковой:
Багровое пламя весь град обхватило,
Как башня, спрямилось, как буря, завыло;
На стогнах смертельный свирепствовал бой,
И крики последних молитв и проклятий
В дыму заглушали звенящий булат —
Все пало… и небо стерпело сей ад!»
Ужасно бледнея, внимает Евпатий.