«Золото, золото падает с неба!» —
Дети кричат и бегут за дождем…
Полноте, дети, его мы сберем,
Только сберем золотистым зерном
В полных амбарах душистого хлеба.
1856
Нива
По ниве прохожу я узкою межой,
Поросшей кашкою и цепкой лебедой.
Куда ни оглянусь — повсюду рожь густая!
Иду, с трудом ее руками разбирая.
Мелькают и жужжат колосья предо мной
И колют мне лицо… Иду я наклоняясь,
Как будто бы от пчел тревожных отбиваясь,
Когда, перескочив чрез ивовый плетень,
Средь яблонь в пчельнике проходишь в ясный день.
О, божья благодать!.. О, как прилечь отрадно
В тени высокой ржи, где сыро и прохладно!
Заботы полные, колосья надо мной
Беседу важную ведут между собой.
Им внемля, вижу я: на всем полей просторе
И жницы, и жнецы, ныряя точно в море,
Уж вяжут весело тяжелые снопы;
Вон на заре стучат проворные цепы;
В амбарах воздух полн и розана, и меда;
Везде скрипят возы; средь шумного народа
На пристанях кули валятся; вдоль реки
Гуськом, как журавли, проходят бурлаки,
Нагнувши головы, плечами напирая
И длинной бичевой по влаге ударяя…
О, боже! ты даешь для родины моей
Тепло и урожай, дары святые неба,—
Но, хлебом золотя простор ее полей,
Ей также, господи, духовного дай хлеба!
Уже над нивою, где мысли семена
Тобой насажены, повеяла весна,
И непогодами не сгубленные зерна
Пустили свежие ростки свои проворно,—
О, дай нам солнышка! Пошли ты ведра нам,
Чтоб вызрел их побег по тучным бороздам!
Чтоб нам, хоть опершись на внуков, стариками
Прийти на тучные их нивы подышать
И, позабыв, что мы их полили слезами,
Промолвить: «Господи! какая благодать!»
1856
«Здесь весна, как художник уж славный, работает тихо…»
Здесь весна, как художник уж славный, работает тихо,
От цветов до других по неделе проходит и боле.
Словно кончит картину и публике даст наглядеться,
Да и публика знает маэстро — уж много о нем не толкует;
Репутация сделана — бюст уж его в Пантеоне{260}.
То ли дело наш Север! Весна, как волшебник нежданный,
Пронесется в лучах, и растопит снега и угонит,
Словно взмахом одним с яркой озими сдернет покровы,
Вздует почки в лесу, и — цветами уж зыблется поле!
Не успеет крестьянин промолвить: «Никак нынче вёдро»,
Как — и соху справляй, и сырую разрыхливай землю!
А на небе-то, господи, праздник, и звон, и веселье!
И летят надо всею-то ширью от моря и до моря птицы —
К зеленям беспредельным, к широким зеркальным разливам!
Выбирай лишь, где больше приволья, в воде им и в лесе!
И кричат так, завидя знакомые реки и дебри,
И с соломенных крыш беловатый дымок над поляной!..
Унеси ты, волшебник, скорее меня в это царство,
Где по утренним светлым зарям бодро дышится груди,
Где пред ликом господних чудес умиляется всякое сердце…
1859 Неаполь
«Мой взгляд теряется в торжественном просторе…»
Мой взгляд теряется в торжественном просторе…
Сияет ковыля серебряное море
В дрожащих радугах, — незримый хор певцов
И степь и небеса весельем наполняет,
И только тень порой от белых облаков
На этом празднике, как дума, пролетает.
1862
М. Н. Каткову{261}
Мы — москвичи! Что делать, милый друг!
Кинь нас судьба на север иль на юг —
У нас везде, со всей своею славой,
В душе — Москва и Кремль золотоглавый;
В нас заповедь великая жива,
И вера в нас досель не извелася,
На коих древле создалась Москва
И чрез нее — Россия создалася.
Там у гробов иерархов и царей,
Наметивших великие ей цели,
Они видней, и ты поймешь ясней,
Куда идти, и как мы шли доселе,
И отчего во дни народных бед,
И внешних бурь, и всякого шатанья,
Для всей Руси как дедовский завет
Родной Москвы звучало увещанье.
Храни ж его, отцов завет святой,
Как Ермоген{262} в цепях, в тюрьме сырой,—
И в жизни путь всегда увидишь правый,
И посрамишь всяк умысел лихой,
Всяк вражий ков и всяк соблазн лукавый.