Но это будет немного позже. А пока что Таня входит в класс вместе с товарищем Ольгой. И та, ответив на детское «здравствуйте», представляет Таню:
— Дети, вот вам ваша учительница Татьяна Алексеевна Светличная…
Таня подходит к столу, опирается на него руками, и ноги у нее немного дрожат, пересыхает горло.
— Здравствуйте, дети! — говорит она. — Давайте познакомимся!
Малыши глядят на нее, притихшие, любопытные, настороженные, — тридцать пар глаз, тридцать натур, тридцать характеров. Смотрят на молодую учительницу, которая будет не только учить их читать и писать — будет учить отличать зло от добра, любить одних и ненавидеть других, от которой будет зависеть, какими они вырастут.
Нельзя сказать, что у Тани с первого дня все пошло как по маслу. С детьми еще так-сяк, хотя не раз ловила себя на том, что начинает терять самообладание, когда какой-нибудь из учеников никак не мог усвоить самых простых, казалось бы, вещей.
— Какая это буква, дети?
— А-а! — дружно кричит класс.
— Так. Какая это буква, Петрусь?
Петрусь, который только что кричал вместе со всем классом, недоуменно мигает глазами.
— Ну, какая? — спрашивает Таня. — Ты же ее только что произносил. Что здесь нарисовано?
— Арбуз.
— Верно, арбуз. Так какая это буква?
— Арбуз.
— Садись! — не выдерживает Таня. — Галя, скажи ты, какая это буква?
Галя бросает лукавый взгляд на своего неудачника соседа, громко отвечает:
— Это буква «а»!
— Правильно, буква «а». Садись, Галя… Так что тут, Петрусь, написано?
— Арбуз, — обреченно повторяет Петрусь. Его сейчас хоть убейте, а он ни за что не согласится, чтобы арбуз называли буквой «а».
Потом дома, вспоминая урок, Таня дает себе клятву больше никогда не сердиться на детей, быть сдержаннее, пусть даже десять — двадцать раз придется ей повторять одно и то же. Не сердиться даже тогда, когда все дети принесли по десять палочек для счета, а Петрусь притащил всего одну, зато такую, как кнутовище, да еще и с узорами. И долго не соглашался променять ее, такую большую и красивую, на какие-то никуда не годные, маленькие палочки…
С детьми все же было легче, даже с такими, как Петрусь, который в первый же день, отсидев два урока, на третьем поднялся, взял сумку, молча направился к двери.
— Ты куда?
— Домой.
— Как это домой?
— Потому что уже надоело.
Даже с такими Таня сумеет справиться, возможно, и не сразу, а постепенно, приучая их к дисциплине, вместе с ними и сама учась. А вот что делать со взрослыми? С такими, как Некованый, которого Таня должна была охватить обучением в ликбезе вместе с десятью другими неграмотными?
— Не пойду и жену туда не пущу! — сказал, как отрезал, Протасий.
— Почему же вы не пойдете? Сейчас же все учатся! — пробует уговорить его Таня.
— Пусть учатся, а я не пойду. — Поворачивает к жене сердитое лицо, кричит: — А ты чего уши развесила? Хочешь быть умнее меня?.. Пойди свиньям есть дай!
Жена покорно выходит. Протасий снова склоняется над столом, режет табак, словно в хате, кроме него, никого нет.
Таня сидит как оплеванная. Наконец поднимается, пытается еще раз уговорить хозяина:
— А может, все-таки передумаете?
— Пускай другие думают, а я уже подумал, — настаивает на своем Протасий.
Ну что с ним, таким, делать? Не потащишь же его за руку в школу!
Пожаловалась товарищу Ольге, а та попросила мужа вызвать Некованого в сельсовет.
— Вызвать-то мы вызовем, — сказал Ганжа, — только не поможет. Я его, безрогого, еще с детства знаю: как упрется — волами с места не сдвинешь. Вы лучше попросите комсомольцев. Они шефствуют над неграмотными…
Комсомольцы не отказались. Думали, советовались, наконец придумали. Давясь от смеха, писали что-то на большом листе бумаги. Потом целой делегацией отправились к Некованому.
— Дядька! Он, дядька!..
— Что там такое? — вышел из хаты Протасий.
— Вот тут распишитесь!
— А что тут написано?
— Написано, чтобы готовиться к посевной.
— Так я же неграмотный.
— А вы приложите палец.
— Разве что палец.
Поставил плоский, приплюснутый кончик пальца — мажь!
— Куда приложить?
— Вот тут.
— А почему другие не поставили?
— Мы с вас начали. Вы будете первым.
Первый так первый, боже, помоги! Прижал — даже жесткая бумага затрещала. Ишь, как ловко получилось, выходит, можно и без грамоты!