— Да, заключили.
— «Фордзон» вам на весну выделили?
— Выделили. Мы уже и погреб для горючего выкопали.
— Вот и объясните крестьянам, когда соберете собрание: много ли «фордзон» вспашет, если будете продолжать хозяйничать на разбросанных в разных местах клочках? Трактор не конь, ему вон какое поле подавай! А тут мало того что на клочках, да еще и будет гонять по нескольку раз в день из конца в конец. На переезды сожжете больше горючего, чем на пахоту. Понятно?
— Да будто понятно…
— Вот и хорошо, что хоть ты понял, — пошутил Гинзбург. — Если сам понимаешь, то уж как-нибудь сумеешь переубедить и других.
— Да, сумею…
— Что у вас сегодня в клубе? — поинтересовался Гинзбург.
В клубе в этот день ставили одноактную героическую пьесу «Пакет».
За занавесом из сшитых ряден грохотали, стучали, топали, раздавались сердитые голоса. Возле единственного зеркала, реквизированного в бывшем помещичьем доме, толпились актеры, преимущественно молодежь, комсомольцы. Углем наводили усы, приклеивали бороды из пряжи, прикрепляли к фуражкам и к плечам вырезанные из белой бумаги кокарды и погоны. Но как ни рядились, как ни гримировались, их сразу узнавали, как только появлялись на сцене. И тогда на весь клуб раздавались радостные голоса:
— Гляди, гляди… Микола!
Дед Хлипавка не вертелся возле зеркала, стоял за кулисами, держал конец огромного шнура. Еще накануне праздников, когда собрался драмкружок, точно смола пристал к Володе: «Дай мне ролю!» Хотел играть только «енерала» — у него ведь была вон какая борода, вон какие усы, еще и медаль про запас. Но Володя роли ему не дал, не поверил в талант старика. Вместо этого нашел ему подходящее дело — поднимать и опускать занавес.
— Вы же смотрите: как махну рукой, так и тяните! — предупреждал Володя, озабоченно проходя мимо деда. — Да не опустите преждевременно, как в прошлый раз!
Дед только головой кивал: «Был такой грех. Только кому его приписать? Ты же, Володя, махнул, вот я и отпустил шнур. Ну, хорошо, теперь не введешь меня в заблуждение. Теперь не отпущу, пока не окончится действие…»
А Володя в это время спрашивает у Тани:
— Лампу заправили керосином?..
Таня, в чужих огромных валенках до колен, в кожухе с высокого мужчины, похожая скорее на деда-мороза, чем на суфлера, кивает головой. Держит текст одноактной пьесы, а лицо у нее горит от волнения. Еще несколько минут — и она полезет в будку, под помост, так что только голова ее будет видна над сценой, и будет делать то, за что строго наказывает своих учеников: подсказывать артистам слова из пьесы.
Уладив с артистами, Володя бежит в зал посмотреть, расставили ли скамейки, потом выходит на улицу.
А там людей точно на ярмарке. Два комсомольца, стоящие на дверях, уже охрипли, успокаивая нетерпеливых, которые пытаются пробраться в клуб первыми:
— Тише! А ну-ка, замолчите, а то отменим спектакль!.. Дядька Матвей, кому говорю!..
Шум постепенно утихал, люди вытягивали шеи, прислушиваясь к тому, что говорит Володя.
— Слушайте! Пускать будем тех, кто не был позавчера. Дядька Матвей, куда претесь? Вы же позавчера были!
— Так я только первую половину видел! — врал не краснея Матвей.
— Ой, сыночек, я еще ничего не видела! — протиснулась к Володе с другой стороны старушка. — Скажи, пускай меня первую пропустят!
— И куда оно скребется? — слышится сзади чей-то осудительный голос. — Сидело бы себе на печи да дожидалось смерти.
Наведя немного порядок, Володя вернулся в клуб. Ходил нетерпеливо между скамейками, ждал Ганжу и Гинзбурга, которые уже должны были прийти, но где-то задержались. А вот и они. Ганжа, видать, недовольный, потому что сразу спросил Володю:
— Почему люди на дворе?
— Да вас же ждали!
— А мы что, паны? Чтобы это было в последний раз! Слышишь?
— Да слышу.
И Володя бросился к двери давать команду впускать людей.
Какое-то время из-за шума и крика ничего нельзя было разобрать. Людей набилось столько, что трещали даже скамьи. Коленями, локтями отвоевывали себе места. Потом шум немного утих. Раздвинув занавес, на авансцену вышел Володька. Поднял руку.
— Товарищи! Сейчас мы вам покажем правдивую революционную пьесу «Пакет»… О том, как красный боец, коммунист, нес важный пакет нашему командованию, попал к деникинцам. Как его пытали, как он проглотил пакет и что из этого получилось… Еще к вам просьба: семечки не грызть, ногами не стучать, реплик не подавать, потому что вы только сбиваете наших артистов… — И скрылся за занавесом.