Хозяин ожоги[45] в летах и немощен, а потому о берлоге поведал князю. Будь смерд помоложе, сам бы поднял медведя, нынче же сила не та, руки не удержат рогатину. А Юрий посулил одарить медвежатиной.
От усадьбы до ожоги князь с конунгом добрались на волокуше. С ними два отрока из младшей дружины. Оставив гридней и волокушу у ожоги, охотники направились к берлоге. Миновали кучу сухого валежника — его смерд сожжёт весной и перепашет поляну, посеет яровые хлеба, а осенью озимую рожь.
Шагали молча, настороженно. Но вот смерд остановился у древнего дерева, подал знак. Чуть в стороне темнел лаз. Юрий приблизился, сунул длинный шест в берлогу, принялся дразнить медведя. Тот долго не просыпался, наконец зарычал сердито и вдруг выскочил из берлоги, ровно камень из пращи. Юрий и отпрянуть не успел, а Олег взять медведя на рогатину, как зверь уже ломал князя, рыкал свирепо. Отбросив рогатину, Олег выхватил нож, ударил под левую лопатку и снова ударил. Оскалившись, медведь осел, завалился на бок бездыханным.
Подскочили смерд и гридень, помогли князю Юрию подняться. Его короткий кожаный полушубок был изрезан медвежьими когтями, изорван в клочья. Князь сел на сваленное дерево, передохнул. Подозвал гридня:
— Разожги костёр да зажарь печень. А ты, смерд, отруби себе медвежатины и сними шкуру.
Олег присел рядом с Юрием:
— Да, ловок зверь.
— Эка он меня облапил, ровно девку, — покрутил головой князь.
Олег рассмеялся:
— Хороша медвежья потеха...
— Куда лучше. Надолго запомню.
Потом они пили вино, заедали медвежьей печенью. Она была сладкая и чуть-чуть кровоточила. Юрий спросил:
— Ночевать ко мне поедешь?
Олег поднял брови:
— К чему кличешь, коли Ладу от меня хоронишь? В Новгород отправлюсь.
К Новгороду подъехали в полночь. Ещё издали увидели, как город светился факелами. Они горели и на крепостных стенах. И оттого небо над городом казалось тёмным. Сыпал редкий, но крупный снег. Воротная стража, узнав конунга, открыла ворота. Шум и общее гулянье захватили Олега. Пока к Детинцу ехал, не одну толпу повстречал. Из дома в дом, от избы к избе с песнями и прибаутками ходили славители. Весело, с приплясом брели, скоморошничали. С подворья Ратибора вывалились с песенкой:
За годы жизни среди славян Олег хорошо усвоил их обычаи. Сегодня они славят своё божество, собирают подношения для общей жертвы богу солнца.
Песенники отдалялись, но слова песни ещё можно было разобрать:
Застучали копыта по мостику через ров, и Олег въехал в Детинец. У высокого крыльца соскочил с коня, кинул повод отроку. Светились оконца хором, из гридницы доносился гомон, голоса. Гридница просторная, резные столбики подпирают потолки, пол свежей соломой устлан, и повсюду столы, а за ними на лавках гридни-славяне сидят. Светят жировые плошки, скупо освещают гридницу и воинов. Олег скинул на руки отроку подбитый мехом плащ, уселся между гриднями. По столу, по опорожнённым блюдам понял: гридни гуляют с вечера. Ему подали кубок. Все смолкли в ожидании. Олег обвёл гридницу взглядом, сказал:
— За дружину мою верную!
Отроки поднялись дружно:
— За конунга, за князя!
Тут только Олег увидел Ратибора. Он сидел в дальнем конце стола. Олег подумал, что Ратибор непрост, в учении с отроками строг, а на пирах в застолье не с боярской дружиной, а с младшей. Не оттого ли любим гриднями? Вот и ныне с отроками Коляду славит.
Хлопнула дверь, и с морозными клубами воздуха в гридницу ввалилась толпа славителей с песнями, прибаутками, всё закружилось, загудело, застучало. Закачалось пламя в плошках.
Олег незаметно покинул гридницу. Следом за ним в малую палату вошёл Ратибор.
— Отчего у князя Юрия не остался? Аль потчевал плохо?
— Да уж куда лучше! Только у него медведи опасны, — отшутился Олег.
— Уж не медведица ли? — с усмешкой прищурился Ратибор.
— Ты, воевода, догадлив, но я ту медведицу обломаю.
— Ой ли! Уступит ли князь Юрий?
— Тебе ли, воевода, меня не знать? Я ведь что замыслю, от того не отступлю. Ответь мне, Ратибор: дружна ли чудь с Новгородом? Твоя жена из чуди и сестрой князю Эрику приходится.
Воевода задумался.
— Трудный вопрос, конунг. Как могу я предвидеть мысли князя Эрика?
— Разумно, Ратибор. Ты спросишь, почему я интересуюсь этим? Думаю, пойдёт ли чудь со мной на ромеев.
45