В весеннюю пору Дунай становился полноводным. В горах таяли снега, и река местами выходила из берегов, несла мутные воды. Князь тиверцев Гостомысл стоял на краю обрыва и смотрел, как, разоблачившись до портов, дружно, с выкриками воины на катках сталкивали плот к реке. Он был просторный, выдержал бы десятка два воинов.
Гостомысл привёл к Дунаю немногим больше тысячи пеших ратников и сотню конных дружинников. Думал соединиться с уличами, да те задерживались.
Подошёл тиверский воевода Любомир:
— Начнём переправу, князь Гостомысл, ино подойдёт воевода Никифор, почнёт торопить. Он, сказывают, у Галацийского городка обоз оставил, налегке движется. А Никифор — воевода достойный.
Гостомысл ответил насмешливо:
— Так ли уж? Аль запамятовал, как он в наших лесах плутал, ровно грибник в лесу аукал?
Любомир промолчал, а Гостомысл заметил:
— На Царьград дорога одна — вдоль моря.
— Опасно. Сам ведаешь, горы едва в воду не лезут, и ромеи подстерегать будут.
— Иного пути нет. Аль через горбы предлагаешь?
— Не повернуть ли нам, князь, назад? Эвон как уличи. Мыслю, неспроста их нет. Олег войну с ромеями затеял, пусть ему и слава.
— А тиверцам бесславие? — Гостомысл с насмешкой взглянул на воеводу. — Нет, Любомир, я не признал Олега великим князем над собой, но и не желаю, чтоб говорили: Гостомысл ромеев убоялся. — Посмотрел на Дунай. — Завтра поутру приступим к переправе. На той стороне воеводу Никифора и дождёмся, благо погода волну не гонит. Проследи, воевода, чтобы паромы не перегружали.
Любомир согласно кивнул и тут же спросил:
— По земле болгар пойдём — не узрят ли они в нас врагов?
— Ромеи — недруги болгарам.
— Но болгары и ромеи одному Богу поклоняются.
— То так, но болгары и русы — славяне, и у нас одна кровь.
День едва начался, а Евсей с покупками уже был у Зои. Усевшись в креслице из лозы, он смотрел, как ловкие руки ромейки резали мясо, посыпали его солью и специями. Зоя готовила во дворе на небольшом костре, над которым на таганке висела глубокая медная посудина.
Евсею нравилась Зоина стряпня, особенно когда она жарила мясо. Ромейка посмеивалась:
— Ты любишь мясо, как хищное животное.
Едва они сели за стол здесь же во дворе, в тени винограда, как в калитку заглянул Анастас. Зоя позвала спафария:
— Ты пришёл вовремя, Анастас, чтобы разделить с нами трапезу.
Спафарий сел. На его озабоченном лице Евсей уловил тревогу. Спросил:
— Какая печаль, Анастас?
Спафарий посмотрел на купца:
— Беда, Евсей, надвигается на империю. Твои соплеменники идут на Константинополь. Говорят, они вступили в землю болгар. Их много. Кто скажет, пойдут ли они морем?
Евсей встревожился:
— Но скажи, спафарий, верное ли известие?
— Слышал я о том от магистра Луки, а он близок к логофету дрома.
Купец задумался. Значит, князь Олег не внял его предупреждению: Русь пошла войной на империю.
Подошла Зоя, сказала успокаивающе, положив руку Евсею на голову:
— Может, это все слухи?
Потом поставила на стол малую амфору с вином, разлила его по чашам.
— Выпей, Анастас, и ты, Евсей. Не стоит задумываться раньше времени.
Проводили спафария. Евсей сказал Зое:
— Нынешним годом сызнова не судьба в Киеве побывать.
Войники царя Симеона донесли: русы Буг и Днестр одолели, через Дунай переправляются...
Русы на юг, к морю повернули...
Русы идут числом более чем десять тысяч...
Послав гонцов к кмету Асену, по чьей земле двинулись русы, Симеон с сотней войников направился к киевскому воеводе Никифору. У болгарского царя был свой план, и он решил поделиться им. Симеон знал: русичей ожидают турмы патрикия Иоанна. Все его силы сосредоточились там, куда пошли дружины и ополченцы киевского князя. Иоанн уверен, русы не пойдут через Балканские горбы, и потому отвёл все отряды от перевалов, что не могло укрыться от болгарского царя.
С недавних пор у Симеона закралось подозрение: кто-то из кметов передаёт ромеям всё, что замысливают болгары, что творится в замке. Чтобы проверить это, он собрал кметов и сказал, что намерен послать тысячу войников в подмогу киевскому воеводе. И через несколько дней убедился: его слова передали стратигу. Симеон перебрал каждого из кметов и всё больше и больше склонялся к Хинко...