— Но то ведь не скоро случится?
— Однако час пробьёт. И верь мне, Царьград увидит наши дружины.
— Я верю в это, конунг.
— Когда ромеи откроют врата Царьграда, а император подпишет ряд, я скажу: исполнилось слово, данное мною Рюрику. Есть государство Русь, и на великом княжении отныне сидеть Рюриковичам! Мне подсказывает это голос отца, викинга Густава.
— Ты, Олег, мудро глаголешь, одно не разумею: как Киев минешь?
— Истинно, Ратибор, на нашем пути встанут Аскольд и Дир — я помню об этом. И мне ведомо: они сильны и их дружины уже стояли под стенами града Константина. Они принудили базилевса[46] Царьграда подписать с ними ряд, но разве император исполняет его? Ещё ведаю, Аскольд и Дир коварны.
— Коварство упреждают коварством, — перебил Олега Ратибор.
Олег потёр шрам.
— Ты прочитал мои мысли, воевода. Когда мы простимся с Новгородом, это станет началом конца Аскольда и Дира.
Всё лето и осень старосты кончанские[47] наряжали большим числом тяглых[48] рубить лес, колоть брёвна на плахи, а по морозу их волоком тянули в Новгород, меняли, где подгнили, мостовые.
Глухо стучали топоры, вжикали пилы, мастеровые торопились обновить плахи на торжище и причалах: близилась весна, а с ней и гости торговые пожалуют.
На Макария солнце светило ярко, и новгородцы утверждали — быть ранней весне.
По обновлённой мостовой Олег вышел к берегу. У самой реки одна к другой лепились низкие бревенчатые баньки. День был воскресный, и они курились по-чёрному. Вон из ближней выскочила баба в чём мать родила, красная, распаренная, нырнула в сугроб, побарахталась и сызнова в баньку на полок, веником берёзовым похлестаться, паром горячим дохнуть.
Олег удивлялся привычке русичей. Как-то попробовал он, попарившись, в снег броситься, да так ожгло холодом, что дух захватило.
На пристани склады бревенчатые, рыбные посольни, коптильни, от каких запах на весь Новгород тянется; сушильни дощатые, щелястые, чтоб ветер рыбу продувал; клети, причалы, мастерские плотницкие и корабельных умельцев.
Причалы на сваях далеко от берега в Волхов подались, а вокруг вмёрзли в лёд ладьи, насады[49], расшивы[50], варяжские драккары.
По теплу вскроется лёд, судна выволокут на берег, просмолят, и они будут готовы к плаванию. Когда Олег поведёт новгородцев по речному пути вниз, к Киеву, ему потребуется не одна сотня ладей и много воинов.
Конунг шёл берегом неторопко, ко всему приглядывался, до всего ему было дело. Задержался у обработчиков рыбы. Здесь, в рыбных посольнях и коптильнях, трудился люд, солили и коптили рыбу, разделывали туши — на подлёдный лов обычно выходили многие новгородцы. Волхов и Ильмень рыбой богатые, щедрые, в каждой избе рыба — первая еда.
Появление Олега работный люд не затронуло, он часто бывал здесь. Конунг постоял, посмотрел и отправился своей дорогой к Детинцу.
Крупный, широкоплечий, он чувствовал себя на словенской земле уверенно. Но вот что было интересно, и это Олег давно заметил. Когда он высаживался на побережье франков или англов со своими товарищами, он и там чувствовал себя уверенно, как и другие викинги. Однако то была иная уверенность — уверенность в превосходстве своей силы над побеждёнными. В краю же русичей Олег чувствовал себя не победителем, здесь он обрёл новую родину, новый дом и с ними, русичами, собирался не в набеги ходить, а государство славянское строить.
Ох, нелёгкую ношу взвалил он на себя! Рюрик начал, а ему продолжать. Эвон, только по днепровскому пути живут полочане и дреговичи, радимичи и древляне, поляне и иные народы. И не все они добром примут его власть.
Олег представлял, какой станет Русь. От Нево-озера до моря Русского, где всё есть, всего в обилии, но вот беда: нет порядка, и каждый князь со своим племенем живёт особняком, врозь тянут, и не оттого ли плохо развиваются ремесла и торговый люд не видит защиты в чужих странах? Эвон в империи, в граде Константина, гостям русским не всегда на прожитье дают, а в город впускают под присмотром. Но он, Олег, подчинит князей-усобников и над всеми станет великим князем, а после него Игорь, сын конунга Рюрика...
Весна заявила о себе неожиданно. Утром вышел Олег, а из-под укрытых снегом крыш капель, и тепло. Осунулся и рухнул снежный пласт, оголив тесовую крышу поварни. Взошедшее солнце окрасило редкие облака в розовый цвет...
Потом были ещё заморозки, но в тот день весна дала о себе знать. Олег стащил рубаху, докрасна растёрся сырым снегом. Отрок подал льняной рушник, подвёл осёдланного коня...
46
50