Печенеги упрямы и злы, а Кучум убеждён: продовольствие в Киеве скоро закончится и тогда киевляне откроют ворота.
Но печенегам неизвестно, что прошлой ночью, в грозу, их стража потеряла бдительность и в Киев на однодревке пробрался гонец от воеводы Ратибора. Он уведомил Олега, что у Смоленска собрались древляне и дреговичи, на подходе боярин Путша с вятичами и радимичами, а как дождутся новгородцев, так и двинутся к Киеву.
Этого часа ждал князь, ждал и воевода Никифор, и дружины, ожидал весь люд киевский. Олег принял решение: как побегут печенеги, он станет преследовать их не только на земле Полянской, но и в Дикой степи. Не зная пощады, убивать всех, кого настигнут, чтоб надолго запомнила орда, как ходить войной на Русь.
Похудел Евсей, волосы растрепались, а холёная борода вскосматилась. Он давно потерял счёт дням, проведённым на стенах.
Вместе со всеми Евсей оборонял город. Его тяжёлая дубина обрушивалась на головы печенегов, которые карабкались на стены по приставным лестницам.
— Не я бью, Бог карает, — приговаривал при этом Евсей и снова заносил дубину.
Приход печенегов нарушил задумки купца. Он рассчитывал по весне отправиться в Константинополь, теперь же до будущего лета надо забыть о Зое и торговых делах. Каждый раз, поднимая дубину над головой печенега, он вкладывал в удар всю злость.
Ночами Евсей спал здесь же, на стене, подложив под себя тулуп, ел что Бог пошлёт, а чаще оставался голодным. В усадьбе появлялся редко, во всём доверяя управителю, на которого оставлял хозяйство в частые отъезды. Когда же приходил, ему топили баню, он отлёживался на полке, баба-холопка хлестала его берёзовым веничком до покраснения, а потом Евсей расчёсывал волосы костяным гребнем, приводил в порядок бороду; выпив квасу, настоянного на мяте, закрывался ненадолго в молельне и снова отправлялся на стену.
Спал он чутко — привык за годы странствий, а уж на стене совсем не до сна. Глаза сомкнёт — и снова бодрствует. Однажды в полночь пробудился от шороха, поднял голову, увидел — печенег на стену взобрался. Вскочил Евсей, взмахнул дубиной, удар по сабле пришёлся. Вылетела она из руки печенега, но тот на купца с ножом набросился. Евсей его приподнял, швырнул в ров. Потом вниз заглянул — нет, не лезут печенеги. Раскачав, оттолкнул от стены лестницу и снова улёгся, уставился в небо. Мерцают, перемигиваются яркие звёзды. Сколько раз видел их Евсей, но сейчас смотрел по-новому. Даже став христианином, он считал звёзды глазами умерших. Где-то с той высоты взирали на него мать и отец. Настанет время, и он, Евсей, тоже будет разглядывать землю, её суету сует. Если бы он мог сейчас, живой, взглянуть с неба на царственный град и увидеть Зою... Евсей часто вспоминал её глаза с искорками и тепло ласк.
«Господи, — думал он, — почему она не со мной? Неужели не суждено нам быть вместе?»
Нередко Евсей засыпал с этими мыслями и подхватывался, когда гудели трубы...
Поджав ноги калачиком и прикрыв глаза, Кучум сидел на пёстрой кошме, раскачиваясь взад-вперёд. Но вот хан открыл веки, и грозен был его взгляд. Молча стояли перед ним темники, понурив голову. Чем дольше затягивалось молчание, тем напряжённей чувствовали себя печенежские военачальники. Они боялись хана: в припадке гнева тот не знал пощады. Не так ли случилось с его младшим братом Халилом? Когда тот в чём-то возразил Кучуму, хан метнул в него большой острый нож, и Халила унесли замертво, а Кучум даже не пошевелился...
Кучум заговорил тихо, слишком тихо, что было верным признаком ханской ярости. Она должна была выплеснуться, и темники ждали той минуты. Она наступила.
— Два месяца вы разбиваете лбы о брёвна Кия-города, — не обращаясь ни к кому, заговорил Кучум. — Покидая степь, вы обещали взять его, но он стоит. Скоро свернётся лист и привянет трава, а конязь Олег насмехается над нами, и его Золотые ворота закрыты. Что скажете вы, мои темники Читук и Пшигочич, Амин и Берин, и вы, тысячники, прячущиеся за их спинами? — Кучум повёл мрачным взглядом по военачальникам. — Ханы Шалим и Котян встали на дороге к Смоленску-городку, они перекрыли её, чтобы у конязя Олега пропала надежда на помощь. Вы молчите, но я заставлю вас говорить, и это будут последние слова перед тем, как вам поломают хребты. Слышите, вы, трусливые собаки, рождённые от шакалов? Идите и думайте!
Покинули темники ханскую юрту, а Кучум хлопнул в ладоши, и мгновенно перед ним встал верный раб, хазарин. Повёл хан бровью, и догадливый хазарин протянул ему рог с вином.