Выпил Кучум, раскраснелся и снова бровью повёл. Тут же в юрту юркнула самая младшая ханская жена, которую привезли с Дуная, а следом за ней вошли музыканты. Заиграла свирель, застучал бубен, и юная красавица двинулась в плавном танце. Она была стройна и напоминала Кучуму молодую степную кобылицу. Рука хана потянулась к плети, чтобы подстегнуть танцовщицу, но она сама вдруг закружилась стремительно.
Кучум пил вино большими глотками, хмелел, хазарин наполнял рог за рогом, пока хан не свалился на кошму и не захрапел.
Темники знали: Кучум слов на ветер не бросает — и потому гнали печенегов на приступ. День и ночь лезли они на стены, сыпали на Киев огненные стрелы. Занялись пожары, над городом клубился дым. Печенеги раскачивали бревно, таранили ворота. Киевляне раскатывали горящие дома, сбивали пламя. Дым и огонь висели в небе.
Конные печенеги гарцевали под стенами, насмехались:
— Жарко, бачка, жарко!
Вперёд выехал огромного роста печенежский богатырь, поигрывая копьём, принялся вызывать на поединок:
— Выходи, урус!
На стенах печенегу не отвечали, и никто не осмеливался пустить в него стрелу.
К Олегу подошёл гридень:
— Дозволь, князь, размяться.
Посмотрел Олег на гридня — ничем тот не примечательный, обычный, разве что глаза озорные.
— Не посрамишь ли, Всеслав?
— Порадею, коли дозволишь.
Приоткрылась воротная створка, выехал гридень. Засвистели печенеги, смеются над гриднем, издеваются. А со стен шумят, подбадривают:
— Давай, Всеслав, срази поганого!
Пустили печенег и гридень коней навстречу друг другу, копья выставили. Треснули древки, поломались копья, но удержались оба в сёдлах. Разъехались, копья отбросили, печенег саблю выхватил, гридень меч обнажил. Зазвенела сталь, закружились в дикой пляске кони, оскалились, ржут, норовят друг друга зубами ухватить. Бьются печенег с гриднем, и никто не может одолеть. Один силой берёт, второй — увёртливостью. Вот взмахнул печенег саблей — сейчас разрубит гридня, но тот извернулся и тут же ткнул мечом печенежского богатыря. Покачнулся он, сполз с седла, а гридень к городу повернул. Заорали печенеги. Едва гридень к воротам подъехал, как ему вдогон полетели стрелы. Выскочили из ворот дружинники, внесли мёртвого товарища.
Когда совсем было приготовились новгородцы к отплытию, подул низовой ветер, погнал волну из Ильменя в Волхов, раскачал ладьи.
— Экая печаль! — сокрушались новгородцы.
— Вишь, — говорил Доброгост, — разыгрались Стрибожьи внуки, внуки древнего ветра, неуёмные.
Князь Юрий огорчался:
— Нам каждый день дорог, а тут выжидай.
— По всему видать, неделю подует, — уверял Доброгост и оказался прав.
На следующей седмице ветер унялся. Погрузились словене и новгородцы на ладьи, а чудь с кривичами и полочанами конными и пешими берегом тронулись. И пошла рать новгородская Киеву на подмогу.
Ивашка кормчим на головной ладье плыл, правил, чтоб паруса ветер ловили. С Ивашкой Доброгост и князь Юрий. Глянет Ивашка на берег, и кажется ему, что ладья на месте стоит. Молит он Стрибога задуть попутно, и, будто вняв его голосу, наполнились паруса.
Вот уже Ильмень позади, Ловатью потянулись.
Послал князь Юрий на быстрых однодревках к Ратибору под Смоленск весть, что скоро прибудет. А от обжи к обже, от погоста к погосту, опережая ополчение, летело радостное:
— Новгородцы ополчились! Рать новгородская идёт!
Ханы Шалим и Котян встали в древлянской земле по левобережью Днепра, перекрыв дорогу из Смоленска в Киев.
Котян предложил Шалиму:
— Пойдём, хан, к Смоленску, побьём воеводу Ратибора.
Но Шалим ответил:
— Какая в том нужда, Котян, пусть урусы сидят в мешке... Но если мы пойдём на Ратибора и побьём его, Кучум пошлёт нас на стены Кия-города.
— Ты мудро говоришь, Шалим. Пусть Кучум набивает себе шишки, а мы не станем торопиться.
Посланные ханами дозорные сообщали: русы стоят и никаких знаков к выступлению не подают...
Наступил конец июня-розанцвета, когда печенежские дозоры сообщили: к русам, которые стоят у Смоленска, подошли новгородцы.
Котян сказал Шалиму:
— Теперь воевода Ратибор усилился, и нам ничего не остаётся, как отступить, если урусы двинутся на нас...
Соединились ополченцы у Смоленска, и на первой неделе месяца июля-страдника выступили ратники в. помощь Киеву. Узнал о том хан Кучум, однако от города не отошёл. Надеялся на Шалима и Котяна. Не знал Кучум, что ханы эти не осмелились дать бой ополчению, бежали. Кучум казнил Котяна и Шалима, а их орды тайно откочевали в степь.