Калерия Петровна не могла сказать, что карту нарисовал Лохматый, ведь в нем причина. Директор отступил бы, если б инспектор заговорила о моральном разложении преподавателя географии.
— О происхождении карты сказано в описании… — Калерия Петровна указала в нижнюю часть карты. Там на океанских волнах лежал полуразвернутый лист, свесив на шнурке золотую печать. Текст на листе начинался с описания новооткрытого архипелага анонимным автором XVI века (был выпущен с корабля голубь, не вернулся и т. д.), сообщалось об извержении вулканов, вынудившем испанцев покинуть архипелаг и о капитане XVIII века по имени Мигель Молинос, скупившем все карты архипелага Табра и портоланы — морские навигационные карты, чтобы другие не нашли путь к архипелагу, и отплывшем затем на архипелаг.
— Обучаете наших детей по картам колонизаторов, — заключила инспектор. — Сигнализирует родительский актив. Не тому учите. Говорить нам больше не о чем, я так считаю.
Родительский актив, поняла Калерия Петровна, это Тихомиров, руководитель духового оркестра. Его племянник, потянувшись за командой «Весты», стал ходить в географический кружок и был высмеян: путал континент с контингентом, реку Тигр называл рекой Лев, — высмеян с безоглядной жестокостью отрочества.
Директор школы не пытался защищать Калерию Петровну. За позицией районо просвечивали ее связь с Лохматым на виду у города и один прошлогодний случай. Леня Муругов, член географического кружка и ученик 7 Б класса, а именно там Калерия Петровна была классной руководительницей, от избытка радости свистнул на торжественной линейке. Тогда директор ходил к ушному и брал бюллетень, районо затаилось и теперь, дождавшись случая, убирало Калерию Петровну за грубую ошибку.
В тот же день по пути в больничку Юрий Иванович узнал о разговоре в кабинете директора школы и об авторстве Лохматого; Табра, оказалось, это перевернутое Арбат, такое место в Москве.
Юрий Иванович с Гришей и с Леней пришли в кабинетик к директору школы с заявлением, что карту архипелага изготовили они сообща, что называется, купили Калерию Петровну. Директор, не подымая глаз — должно быть, при взгляде на свистуна Муругова у него к глазам приливала черная вода, ответил, что он не верит их россказням. Юрий Иванович настаивал, выталкивая слова пересохшим ртом. В таком случае ребятам будет предложено, сказал директор, по первому требованию повторить карту архипелага.
Друзья тут же с большой перемены, не отпрашиваясь, убрались в город. Вошли через служебный вход в Зимний кинотеатр, темный, гулкий, как пустой сеновал, в те времена в будни сеансы были только вечерами. Ошеломленные его дневной доступностью, ребята выбрались на свет открытой двери. В комнатке на фанерном щите стоял Лохматый, из-под его валенка виднелся воротник эсэсовского мундира, а дальше на поверхности щита лежал глаз, будто камень. Поразили огромные валенки Лохматого, купленные по списании у деповского работяги: мятые, испятнанные голенища, черные, пропитанные деповской грязью подошвы. Круглые следы, настолько валенки были бесформенны, как шашки, темнели на поле щита, расчерченном на клетки. Лохматый отказал им: назвались авторами карты архипелага — делайте карту сами. Из-за банок на подоконнике тянуло свирепым зимним холодом, ребята в своих пальтишках жались к противоположной, фанерной стене. Холод смешивался с сладковато-тошнотворными запахами красок.
Уступив, на обрывке оберточной бумаги Лохматый испанскими буквами написал названия арбатских переулков: Серебряный, Спасо-Песковский, Плотников. Время от времени запускал пятерню в свои кущи. Его мясистый нос толчками гнал пар. Лохматый вспоминал, названия каких арбатских переулков он переделал в названия островов. Затем одни на своих картах повесят латинские слова над островами архипелага, другие обрамят словами изгибы береговой линии, изображенной с преувеличенными подробностями. Да, у ребят окажется три карты — не умевший рисовать Леня позвал на помощь Васю Сизова — и каждая карта напоминала плохо выкрашенный забор. Ребята не сойдутся в подробностях и даже в количестве островов. Можно было позволить корявое исполнение, заранее было определено, что ребята покажут директору как бы черновики карты архипелага, вынутой неведомым образом из шкафа Калерии Петровны, — но разночтений-то позволить нельзя. Вздорными они выказали себя, глупыми, каждый упрямо мазюкал свое. Юрий Иванович до полуночи проводил у Сизовых, у них детям все позволялось, намял, истер колени, ползая по полу вокруг листа.
Не потребовали их с черновиками карт — автором карты архипелага объявил себя Федор Григорьевич. Сделали вид, что поверили. Участник революции, в музее висят его мандаты, написанные через ять, с фитой, в двадцатые — тридцатые годы — работник Комиссариата здравоохранения, первым применил скальпель в Уваровском районе. Знали о его коллекции карт. Вышло для всех удобное заявление, приказ об увольнении Калерии Петровны «за несоответствие» отменили. Она выслушала директора равнодушно. Калерия Петровна жила в полубезумье, Лохматый забыл о ней, исчез, вернулся к старикашке скрипачу, где снимал комнату, ускользала с утра Вера Петровна, затем вовсе не явилась ночевать; в подобном состоянии женщины в прошлом бежали к знахарке, после подсыпали возлюбленному в питье отсушки-присушки, а разлучнице — яд.