— Я нашел её.
Ядрёный запах лазарета и едкая боль по всему организму, осколки памяти блуждают по ноющей голове в порядке хаоса. Юнис кажется, что она сошла с ума и бредит, когда чувствует возле постели чужое присутствие и горячий, ядовитый шёпот над самым ухом, от которого хочется отмахаться как от мерзкого насекомого. Если бы она только могла пошевелить руками.
― Ты теперь героиня, а я тварь и мудак при любом раскладе, но мне похуй, не привыкать. Главное, что ты, моя дорогая, дома. Разве я не милосердный?
Эрик склоняется над её осунувшимся, бледным лицом, в синих следах и багровых кровоподтеках, пережимает ровно на несколько секунд трубочку со спасительным морфием, чтобы она услышала, запомнила, сколько дерьма ему пришлось сожрать, чтобы обелить её безмозглый поступок перед высшим руководством. Он отпускает трубку, целует её в лоб, как покойницу, и уходит, а обезболивающий яд брызжет по венам толчками, вызывая блаженное забытье. Наутро Юнис не вспомнит, был возле ли её постели Эрик собственной персоной или дурное, больное воображение сыграло с ней злую шутку.
Когда она приходит в себя, то видит перед собой отнюдь не Лидера, а вечно участливого Фора — единственного в этой фракции сухарей, кто может забить хер на приказ Эрика не входить к ней в изолированную палату. Они с Юнис пару лет ходили в одном отряде до переформирования, и под его испытующим взглядом ей всегда тошно, но в желудке пусто, а во рту Сахара, Юнис касается языком разбитых, пересохших губ и едва заметно кривится от боли.
— Эрик сказал, что отправил тебя на задание, а ты попала в плен. Задание секретное, потому никто о нем не знал, — Фор повторяет выдуманную второпях, кособокую ложь Лидера, которая отвела дуло от её виска. ― Но это ведь не изгои тебя так, верно?
― Какое это имеет значение сейчас?
Он понимающе вздыхает, опускает глаза, жуёт свои толстые губы, а Юнис хочется элементарно сдохнуть, но сдохнуть без высочайшего лидерского приказа она тоже не имеет права. Мать она разыскать не сумела, но могла предугадать её слова при встрече. В её время пропаганда была жестче, а о дивергентах, как об угрозе, речи не шло, Деми в законах фракции не сомневалась ни на йоту, и самоотверженный поступок дочери вряд ли бы оценила. Она высказалась лишь однажды, ненадолго задержав взгляд на новом молодом Лидере. «Держись от него подальше», — прозвучало предупреждением. «Не думаю, что у меня есть выбор», ― приговором на пожизненный срок.
― Он в кабинете симуляций. Запирается там иногда. Тренируется, ― Фор вынимает из кармана ключ-карту и суёт ей прямо в ладонь, а на столике оставляет успокоительные таблетки, вывезенные контрабандой из Дружелюбия. ― Вернешь потом.
В кабинете симуляций полумрак и тишина. Юнис, хромая и неповоротливая, едва вставшая на ноги, чувствует себя сломанной пополам куклой. В голове бессвязная мешанина мыслей и лёгкая эйфория от травяных пилюль, выпитых для храбрости — она толком не знает, что хочет сделать и что доказать. Эрик выглядит каменно спокойным, на расслабленном лице не вздрагивает ни один мускул, лишь глазные яблоки ворочаются под прикрытыми веками, а на экране адская мясорубка, беспорядочные мелькания кадров с примесью крови и страха, где Лидер ― главное действующее лицо.
Счетчик высвечивает бешеный пульс, горит зеленым индикатор функции автоматического вывода из симуляции при критических показателях, ни рядом, ни у дверей никого из охраны. Юнис не знала, что Эрик постоянно пытается свести свои страхи на ноль, но количество их на экране упрямо твердит об обратном. Она, едва сгибаясь, садится в соседнее кресло, вкалывает себе в шею сыворотку и включается в его подсознание, материализуясь призраком в сыром подвале, с удушающим смрадом полуразложившегося белка.
Это клетка, плен, тюрьма и пыточная, врытая в заражённую землю далеко за Стеной. Трое полуживых и два трупа, один из которых уже прилично несвеж. Эрик среди обречённых на смерть, в центре цементного мешка комнаты, прикованный намертво к стулу, он не может произнести ни слова, мычит и смотрит на нее безумными глазами, равномерно красными от лопнувших сосудов. У него отрезан язык. Чёрная униформа Бесстрашия насквозь пропитана красным, под стулом — лужа густая багровая лужа, и мерная капель свежей крови стекает по деревянным ножкам. Колени прострелены, раздроблены в хлам, чёрные квадраты татуировки срезается с шеи острыми краями монтажной ленты, которая впивается глубже при каждом его движении, грозя добраться до сонной артерии, а на столе заряженный пистолет, до которого ему не добраться.
Страх быть плененным изгоями и медленно подыхать без возможности пустить пулю себе в голову, страх выжить после и остаться калекой в этих руинах навечно на потеху им же. Юнис повидала достаточно, но прямо сейчас ей хочется опустошить желудок от горькой желчи, обжигающей глотку. Его до смешного просто лишить жизни прямо сейчас, один выстрел за секунду до конца обратного отсчёта, и фракция освободится от жестокого Лидера, а её беспомощная, отчаянная злоба приправленная дрянной, ноющей болью физической получит отмщение. Лекарство дурманит разум, она тянет руку к оружию, проверяет обойму.
― Плена боишься? Понимаю, тебя они не пощадят. Какой это страх? Десятый? Одиннадцатый?
Ладонь держит рукоять плотно, и рука почти не дрожит, но колени готовы надломиться под тяжестью веса, как спички. Юнис почти жалеет, что так опрометчиво влезла ему в голову. Ей не известны его страхи, но этот один, подсмотренный, выбивает из неё последние силы. Она понимает, с какой тяжестью на сердце он отпускал её в очередные рейды и отчего так настойчиво рыл землю, чтобы вернуть её назад. За неё ему страшно, как за себя самого.
Она не знает, отчего её зверская ненависть растворилась, как дым, оставив после себя зияющую пустоту.
― Когда будет необходимо, я тоже буду милосердной.
Она стреляет ему в голову ровно через секунду после того как автомат выводит его из симуляции, пуля застревает в воздухе, словно в вязкой смоле, и до лба его не долетает. Эрик долго приходит в себя, молча провожая взглядом её ковыляющую походку, но последний, самый сильный его страх, где он своими собственными руками исполняет её приговор, Юнис так и не увидела.
========== 2.3 ==========
Комментарий к 2.3
Захотелось для этой части более светлый финал.
Немного вдохновляющего
https://pp.vk.me/c625329/v625329002/17b56/CdRoo6iye0Y.jpg
https://pp.vk.me/c621624/v621624455/6fe8/nJSPf6PvfzI.jpg
Они сторонятся друг друга третью неделю, ползают по Яме как змеи, издали шипя друг на друга. Лидер упрямо смотрит вперёд и крепко стискивает челюсти, а Юнис переходит на другую сторону, когда видит его в коридоре прямо по курсу. Когда два полюса сходятся на одной точке замкнутого пространства, разумеется, каждый по своим делам, замирая в непосредственной близости друг от друга, Яма искрит от напряжения. Кажется, что даже волоски на руках у проходящих мимо Бесстрашных встают дыбом, а многочисленное железо гудит ультразвуком в ушах и бровях очевидцев.
Его злоба давно ушла, обратившись гулкой пустотой и холодной постелью. Он помнит, как под его руками синела её молочная, мягкая кожа и как хрустели вывороченные суставы, помнит её взгляд, полный страха и ненависти, и закрыть эту пропасть ему нечем, лишь сожалением, что иначе было никак. Но упрямая, уязвлённая гордость гонит его прочь, заставляет чеканить шаг дальше по коридору в штаб, потому что в природе фракции существует лишь два вида решений: его и неправильное.
А её ненависть всё ещё ползает по венам чёрным, едким дёгтем, она с ней встаёт, ложится и смотрит в зеркало, замазывая пожелтевшие гематомы и надевая тёмные очки, чтобы не светить фонарём под правой глазницей. Юнис хочется выместить её, выкричать, сделать ему так же больно, но она беспомощно не знает как, потому что об него всё, как об стенку, и не знает, что своим до ожога ледяным равнодушием, одним своим израненным видом уже делает это. Ей хочется рассмеяться в голос, когда Тори Ву вдруг звонит ей на рабочий аппарат.