Выбрать главу

– Я ему дала отпуск на эту ночь.

– А где в Баку такой человек, как Саша Давыдов, найдет себе развлечение?

– Понятия не имею.

Бонд подумал, что неглупо было бы это выяснить. Он был твердо уверен, что предатель, кто бы он ни был, очень близок к внутреннему кругу "Кинг Индастриз", если вообще в него не входит. Может быть, пока есть возможность, стоит заглянуть в кабинет начальника службы безопасности.

Ни Бонд, ни Габор не видели двух человек на крыше дома напротив. Освещения там не было совсем, и они были в черном. Один из них держал дальнобойную снайперскую винтовку. Он навел ее на Бонда и ждал сигнала. Не получив его, он спросил второго:

– Так как насчет Бонда, сэр?

Ренар, глядевший в бинокль, был загипнотизирован видом руки Бонда на пояснице Электры. Вид их явной чувственности вызвал у него очень болезненные ощущения, но дал идею. Это означало перемену планов. Ренар положил руку на плечо стрелка, имея в виду, что стрелять не надо.

– Не сейчас, мой друг.

Хотя сирийский врач и сказал ему, что он не будет чувствовать рану в голове, Ренар часто ощущал движение пули. Он привык думать о ней как о живой и наделенной собственным разумом. Сейчас он ощущал, как она пульсирует, стараясь закопаться поглубже в его мозг, будто уховертка пробиралась сквозь мягкие ткани головы, откладывая по пути яйца. Ренар почесал рубец на виске. И ничего не почувствовал.

Стрелок снял прицел и ствол, когда увидел подъехавшую "BMW". Ренар внимательно смотрел, как Бонд держит дверцу для Электры.

И снова красота девушки подействовала на него неожиданным образом. Он ощутил наплыв смешанных чувств – ревность, желание...

И снова мелькнул тот же образ: юная красавица перед ним, связанная, беспомощная... и такая мягкая ее кожа...

– Простите, сэр? Ренар очнулся.

– Что?

– Вы что-то сказали. Он говорил сам с собой?

– Не важно, – ответил он. – Я хотел сказать, что мы предоставим мистеру Бонду и мисс Кинг шанс насладиться друг другом в этот вечер. Это в рамках перемены плана. Как обычно, внимание мистера Бонда будет направлено не туда, и он не сунет сегодня нос, куда не надо. Он получит свое – а я заполучу его – в свое время. Пойдем. Нам надо успеть на самолет.

По дороге домой в машине они не сказали друг другу ни слова. Габор ехал за ними на почтительном расстоянии. Наконец они въехали в ворота, остановились и пошли к дому. Предвкушение висело в воздухе. Бонд придержал дверь для Электры, пока она входила. Она подошла; к винтовой лестнице и пошла вверх. Бонд задержался в дверях. Его глаза не отрывались от нее, зачарованные великолепием ее тела.

Электра остановилась на полпути и посмотрела на него. Она колебалась, но он ждал, чтобы первый шаг сделала она. И знал, что она его сделает.

Она медленно протянула к нему руку. Губы ее раскрылись, молча призывая его. Бонд взлетел по лестнице к ней, и губы их встретились в страстном поцелуе. Она застонала и обмякла в его руках, отдаваясь на его волю. Он поднял ее на руки и отнес в спальню.

Напряжение последних дней настигло их. Они раздевали друг друга, слыша только собственное тяжелое дыхание. Она провела руками по его волосам, чуть поцарапав щеки, и поцеловала его. Он порвал молнию платья у нее на спине; Она ахнула, услышав рвущийся звук, но это лишь возбудило ее еще больше.

Она притянула его на кровать и укусила за губу в поцелуе, выгнула спину, пропуская его руки под свое грациозное тело. Стоны ее превратились из тихого всхлипывания в горловые крики страсти.

Они предавались любви медленно, томно. Это нельзя было торопить. Огонь в них горел глубоко, и они вместе выпускали его из своих тел, так что на коже выступали бисеринки пота.

После первого оргазма они лежали в объятиях друг друга, ровно дыша. Ее рука скользила по контурам его тела, пальцы ласкали покрытую синяками левую ключицу.

– Я знала это с той минуты, когда впервые тебя увидела. Знала, что будет так.

– Ч-ш-ш, – сказал Бонд, целуя ее в шею. Ее рука нырнула в стоящее рядом с постелью ведерко со льдом. И она приложила серебро льда к себе между полными грудями, вокруг набухших сосков. Она вздрогнула от удовольствия, ощутив проникающий в разгоряченную кожу холод, стрелами разошедшийся по всему телу. Это был прием, которого Бонд раньше не видел. Потом она потерла льдом больное плечо Бонда.

– Ах ты, бедняжка, – прошептала она. – Это, наверное, больно...

Она поцеловала покрасневшее тело и слизнула талую воду.

– ...И требует постоянного внимания, – сказал Бонд, слизывая капли с ее правой груди.

Она провела языком по бороздке над сухожилием. Раньше она уже показала, что умеет языком исполнять такое, о чем большинство мужчин может только мечтать, и сейчас тоже сработала не хуже.

– Для одного дня льда достаточно, – сказал Бонд, ласковым движением вынимая лед у нее из руки и бросая в угол.

Потом, когда они достигли изнеможения, Бонд открыл шампанское, и постельный разговор начался снова. Он гладил ее по спине, проводя пальцами по линии позвоночника, а она спрашивала о его жизни. Он рассказал то, что рассказывал почти всем любовницам, в основном об обыденных делах, которые его интересовали. Они говорили о еде и о вине, о путешествиях и радости спорта. У них была общая любовь к горным лыжам и выбросам адреналина, с ними связанным. Они вспомнили, что они любят в Лондоне и что не любят. Говорили о музыке и живописи, и он выразил восхищение восточной философией. Говорили о сексе и о том, что для каждого из них желанно. Она признала, что никто из прежних любовников и близко не мог так ее удовлетворить, как Бонд.

Она говорила ему о своих мечтах и целях, и как она хочет сделать компанию своего отца мировым лидером.

– В детстве, – говорила она, – я очень любила играть в "принцессу". Отец меня баловал. Он так и называл меня – "маленькая принцесса". И часто говорил, что когда я вырасту" я буду настоящей принцессой. Это ужасно, но я, кажется, всегда в это верила. Но это же вдохновило меня на работу для этой цели. Хотя он меня и баловал, я не считала, что это свалится на меня само собой. И мне сейчас не хватает отца.

– У меня было впечатление, что вы с отцом не очень ладили, – сказал Бонд.

Она рассмеялась. – Кто тебе такое сказал? Наверное, Давыдов. И только потому, что он имел удовольствие видеть нас, когда мы в самом деле ссорились. Могу сказать, что мой отец ссориться умел; а я, кажется, унаследовала от него эту приятную черту. У нас были бешеные битвы по поводу деловых решений, но это не значит, что мы друг друга не любили. Я уважаю отца, а он уважал меня. И свое место в "Кинг Индастриз" я заработала. В университете я училась, как черт. И отец знал, что во мне есть все, что для этого нужно.

– Моя начальница в МИ-6 была о нем очень высокого мнения, – сказал Бонд.

– Милая М., – ответила Электра. – Настоящая леди. Она ко мне относилась, как мать.

– Расскажи мне о матери, – попросил Бонд.

– Я помню, что она была добрая, но тихая и застенчивая. Интраверт. Она говорила очень тихо, почти шептала. Происходила она из очень культурной семьи, которая, боюсь, не слишком разбиралась в бизнесе. Мой отец – да, он спас их семейное предприятие, но для этого ему пришлось его у них отнять. Мать умерла, когда мне было шесть. Какой-то вид рака, который поражает неожиданно и быстро распространяется. Я немного об этом помню – помню только, что это было для меня очень несчастное время. Если правду сказать, я не так уж много помню счастливых времен.

– Почему?

– Родители... они ссорились. Часто. И это почти все, что я помню об их отношениях. Если вспомнить, они ссорились в основном из-за меня. Иногда я вообще удивлялась, зачем они поженились. Нет, они, конечно, любили друг друга, но были очень разными людьми. Из двух разных культур. И все равно во время болезни отец всегда был рядом с ней, и она умерла в больнице, держа его за руку.