Ее внешний вид сперва не очень вязался с нежным высоким голосом.
Чуть только вечер опустится синий,
Чуть только звезды зажгут в небесах,
И черемух серебряных иней
Жемчугами украсит роса…
Ее звонкий голос заполнял, а Геля, поддерживаемая и Олегом, и Свиридовым вкладывала все чувства в слова …
Отвори потихоньку калитку
И войди в тихий садик как тень,
Не забудь потеплее накидку
Кружева на головку надень.
Ее голос летел и переливался, в каждое слово она вкладывала всю душу, и слушатели чувствовали это …
Там где гуще сплетаются ветки
У беседки тебя подожду,
И на самом пороге беседки
Поцелуй …
Отвори потихоньку калитку
Тут аплодисменты начались сразу, крики «браво», «бис!» и быстрые пробежки к цветочницам – сцену перед Гелей усыпали цветами.
А она кланялась, прижимала руку к сердцу, посылала воздушные поцелуи – а оркестр, там, за занавесом, негромко продолжал мелодию.
А Свиридов выделил мысленно недавно освободившегося – он сидел довольно хмурый, хотя и с дамой, за столом недалеко от Косаря.
Взяв гитару Свиридов направился к их столу и начал одновременно с гитарой:
А и налей-ка, милый,
Чтобы сняло блаж,
Чтобы дух схватило
Да скрутило аж,
Да налей вторую -
Что б валила с ног.
Нынче я пирую
Отзвенел звонок.
Он пел специально для сидящего напротив хмурого зека, только что вышедшего на свободу, для его подруги …
Нынче я гуляю -
Мне не нужен счет.
Мне вчера «хозяин»
Выписал расчет.
Я у этой стойки
Не был столько лет,
Не к больничной койке
Был прикован, нет!
Олег приглушил работу колонок и Свиридов пел почти неслышен залу.
Вези меня извозчик
По гулкой мостовой.
А если я усну -
Шмонать меня не надо.
Я сам тебе отдам,
Ты парень в доску свой,
И тоже пьешь
Когда-то до упада.
Вези меня извозчик …
Сидящий напротив даже стал тихо подпевать, и его подруга, взяв его под руку, подпевала тоже …
Вези меня извозчик
По гулкой мостовой.
А если я усну -
Шмонать меня не надо …
Свиридов кончил тихим аккордом.
– Примешь от меня? – спросил сидящий напротив.
– От тебя, Никанор, приму.
Олег совсем отключил микрофон Свиридова, поэтому дальнейшие слова никто не слышал.
А Свиридов с Никанором выпили, закусили огурцом.
– Где чалился?
– В Крестах. А ты?
– А я в Вологде … Не трогай пацанов, что тебя заложили. Они сами на днях спалятся, да с таким фейерверком. Будь!
Свиридов исчез за кулисами, музыка играла танцевальные мелодии и свободное место заполнилось танцующими. Танцевали и молодые – вновь испеченные муж и жена: он в черной паре, она в фате.
Но Свиридов появился вновь, и не спускаясь в зал запел:
Это сон,
Это белая словно фата
Петербургская белая ночь.
И Нева,
Мягко волны накатывает
На гранитные камни.
И парит белый ангел
От первопрестольной умчавшийся прочь.
И блестит
Мой серебряный крестик на шее,
Подарок от мамы.
Раздумье и грусть, мечты о былом и несбывшемся
Разведены мосты,
Разведены дороги,
Это Кресты,
Это Кресты,
Это Кресты
И разлука для многих.
Это Кресты,
Это Кресты,
Это Кресты
И судьба и разлука для многих.
Мало кто обратил внимание, что голосу Свиридова почти незаметно вторят женские голоса:
Напоет арестантскую песню
Сбежавший с Крестов ветерок.
И его намотает, как срок,
На себя Императорский флюгер.
И кружит, на лету кувыркаясь,
Как брошь на фате, голубок,
Он несет из Крестов
Письмецо на Арбат
Для далекой подруги.
А теперь женские голоса даже заглушали голос Свиридова
Разведены мосты,
Разведены дороги,
Это Кресты,
Это Кресты,
Это Кресты
И судьба и разлука для многих.
Было тихо, звякали горлышка бутылок о рюмки и фужеры, тихо переговаривались соседи за столиками.
Кто-то сходил к цветочницам и принес на сцену целую охапку цветов.
И оркестр заиграл очень знакомую мелодию. Она длилась и длилась, и уже несколько пар вышли танцевать, и только тогда раздался голос Свиридова:
Вот ведь как бывает в жизни подчас -
Наша встреча караулила нас,
Я заметил твой смеющийся взгляд
И влюбился как пацан
В первый раз.
А ты стоишь на берегу в синем платье,
И даже краше не могу пожелать я,
И распахнув свои шальные объятья
Ласкает нас морской прибой.
Ой, ой, ой!
А впереди еще три дня и три ночи,
И шашлычок под коньячок -