Среди них – 93-летняя бабушка моей жены Мария Григорьевна и базарная торговка пивом легендарная подольская баба Женя. Ей было 74 года. Перед выходом на пенсию она вместе со мной работала в чернобыльской школе. Я учителем информатики, она бабарихой. Накрывала младшешкольникам, следила, чтобы все было съедено до последней котлетки, подкармливала неимущих детей… Из киевских… Питаться бесплатно полагалось только чернобыльским… Говорила при этом, пусть первыми кушают припятские, не все из них вырастут, не все дорастут в полную силу…
Умела не плакать, когда кто-нибудь таки умирал от внезапного белокровия… Но чаще у этих детей умирали их родители-ликвидаторы, или выбрасывались из окон или вешались… Поэтому после школы я встречал её в страшном чернобыльском баре, где она прибирала, мыла полы, а еще следила за столом памяти, на котором оставался едва ли не каждый день последний стограммовый гранчак. Доливала до краёв, крестилась, клала сверху хлебушко, присаливая его, чтобы соль боли земной не выхлестывала за край….
А еще с утра школьники и зеленстройщики сажали деревья в парке у Биллы… У школьников были желтые плащи, у зеленстройщиков – красные телогрейки… И обо всём этом писалось, и от всего этого веяло некой весенней грустью очередного водораздела времени, и я переходил при этом в некий новый житейский статус уже вполне пожившего человека…
С поганой овцы хоть шерсти клок… Мы с матерью встретили отца в городе. Он был в сером мрачном плаще и особом черном рыбацком берете… Придите ко мне на помощь жители Керчи и Феодосии, чтобы объяснить всем прочим, как носили прежде береты спивавшиеся на берегу старые рыбаки. Мне было 12, и я слушал их разговор.
– Твой сын, Тойба, будет иметь покладистый, но очень переменный характер.
– Твой сын, Николай, будет иметь то, что ты ему дал…
– Я дал ему Жизнь – в этом мой Дар!
– Это только гены, а жизнь – это место, которое может в ней занять наш с тобой сын.
– …если не будет вырывать выше своего места…
– …если сумеет жить на Земле человеком…
– Зачем ты так, Тойба. Разве я не человек?
– Зачем ты так, Николай… Может быть порвёшь на себе последнюю рубашку?
Откликнулся с лагерных нар Зваран Микритч.
- Это я обучил Тшорта рвать на себе лагерную робу…Немецкие конвоиры жестоко за это били, но отмечали живость и не считали живого мертвым. Как раз в возрасте твоего сына, Тойба. В ту пору самому Тшерту было двенадцать… И места живого на нем не было. Но он выжил… А твой бы – нет…
– Отец, ты же говорил, что ненавидел лагерных сербов…
- Сербия – это только точка на карте, а Зваран – и отец, и вор, и капо, и подельник, и предатель, и друг… Узник…. Не вмешивайся на впредь в разговор старших…
– Вы уже в вечности, батя…
– Тем более, Витька…
Возникает нелепая пауза… И она переходит в коду…
22.
– Зачем ты так со мной поступаешь, Тойба?
– Зачем ты так, Николай…Витька никогда не будет знать свой шесток, он любые стены пробьёт, в любые двери пройдет… тот же, кто станет у него ключником – уйдёт прежде отведенного на Земле срока…
– Знать готовишь Витьку наверх, в вожди…
– Он там, Николай и дня не удержится… А мог бы, не будь ты его отцом… ты ведь и не знал, что его предки давали советы вождям многих древних халдеев – от луду до халдеев, от народов моря до гипербореев…
– Заладила, занавозила… халдейцы, гиперборейцы… Древние вы, Тойба, еврейцы, и дури от того в вас на Земле много… Правда, здесь с вами считаются…
– Здесь, на Астроплане, со всеми считаются, Николай… С кем на одном только ейн-цвейн, а с кем и целую вечность…
– Айн-цвайн, барышня, айн-цвайн, дамочка, айн-цвайн, бабушка… Птфу-ты, словно заело… Вы всё выкрутили по-своему… Остатки арамейского, сгусток хазарского с его степным горловым выплеском, и на нидерландском подтексте… Тот ещё волапюк. Ко всем эсперантам и интерлингвам начало…
А по сути – выкрутка… Такая себе языковая «отвертка». Её легче всего было в концлагере выучить… В еврейском лагере мои сверстники пели… Прошёл месяц, и я стал понимать эти песни со всеми арамейскими и халдейскими выкрутасами. Что вы за люди, Тойба?!
– Мы аиды, Николай, простые совковые аиды, лишенные духовных вождей, с порушенной этнической памятью…. Но мы – древний народ. И в нашем народе женщина сама имела право на выбор… Ты – мой земной выбор – полу_украинец, полу литовский поляк… Так думаешь ты… А время говорит, что в тебе кровь древних хеттов и антов… Но в прошедшей реальность я была только рабочей швейкинпрома, а ты только грузчиком, алкоголиком… Видно, ни хетты, ни анты не достучались до твоей непутевой башки…