Сегодняшняя украинская молодежь всё чаще смотрит американские фильмы и сериалы. Отменно игровые, они постепенно перестают быть экзотикой. И все же… Когда, например, в нынешней многоканальной телесетке сегодня показывают некий американский дурдом, который является следствием проекций неких тамошних сновидений, то хочется вспомнить, что ровно тем же мы буквально всем поколением перебродили и переболели ещё при совке, отчего самые в этом смысле подобострастные даже получили непризнаваемые психиатрией всех прочих зарубежных стран особый совковый диагноз вяло текущей шизофрении.
Им награждали в равной степени и женщин и мужчин, смевших только сметь писать поэтически об ином, чем тупой окрестный совок. Вот почему их так много – вялых совковых шизофреников среди моих по жизни бодрых поэтических друзей. И пока они живы, с изыми по жизни хлюпиками духовными, полагаю, не всё потеряно. Вот разве только прошлого диагноза им уже не видать. В Украине им пожалуют статус личностей с допустимым на просвещенном Западе агрессивно-депресивным синдромом. С той же отметочкой в паспорте и с тем же фактическим поражением в гражданских правах.
Так вот вполне правоприемно со вчерашнего ГУЛАГа возникает полноформатная внешне социальная страна пациентов, в которой от рождения вас приписываю к родному гетто, а уж затем и к районной психиатрии…. С нею вы точно и навсегда меченный, а значит общественно безопасный с правом в последующем бомжевать и громко не пукать….
Один из моих вчерашних выпускников в молодости так обкололся, что однажды успешно попал в морг, почти в виде молодого отощавшего трупа, но от тридцати часов лежания среди точно трупов вдруг очнулся в шоке с ним произошедшего и стал медбратом, коим и пребывает вот уже 20 лет.
– Когда я очнулся, Виктор Николаевич, я вдруг увидал на полу морга словно тень убитого на Земле ангела с обводами небесных крыльев, буквально до последнего перышка. Молиться после этого я так и не стал, да только одно перышко того погибшего ангела словно подобрал и положил прямо к себе в душу. Оно хоть и не греет, но как небесная ладанка мой дух стережет. Хоть и оттого душа словно перебинтованная, но и с такой жить получается. А то ведь без души и вовсе капцы…
Так и живу. Закончил медучилище, чтобы быть подальше от труповозок, а то и там прирабатывал, да только конституция у меня хлипкая. А так, покойников я не боюсь. Ведь это они, а не люди меня к жизни вернули… Да ещё тот ангел. Тень его до сих пор в морге является…. Говорили, что так будет до времени, пока не будет погребен последний чернобыльский ликвидатор. Многих уже и, правда, нет, Виктор Николаевич. Вот и тень того ангела с тех пор вроде поблекла. Уйдет она – отойду и я. Ведь во мне ангельским перышком оберег мой живет
Пролетая над совком, словно над гнездовьем кукушки, невольно осознаёшь – нас выбросили из совка на асфальт новых времен со всеми нашими горькими и обмыльными недознаниями о времени нынешнего пофигизма плод знаменами воровской мафии с вроде бы совершенно бесполезными знаниями из прошлого о Кибальчиче и Кампанелле, Ленине и Сталине, Кучме и Кравчуке….. Но знания были, и мы уже точно ведали, что окружение играет короля, что в стране, где заикается царь – заикается даже последний подданный, и ещё…
Что обычные статисты очень быстро запоминают свои откровенно незначимые на этой земле роли и столь же быстро забывают их вскоре, если только трудяга Жизнь не проводит их хоть через какое-нить касание, соприкосновение, что ли, с чем-нить по-настоящему значимым. Одним словом, воистину не получить истинного историзма без регулярной окрестной боли и маленьких повсеместных трагедий по громкую повседневную фанеру огромного буффонадного пафоса, увы, совершенно малопригодного для ума по своим нравственным и моральным качествам.
58.
Себе родимому на заметку: настоящий художник мимолетно способен вмешаться в течение Вечности… Например, остановить побег девочки-ребенка из Детства, или вмешаться в работу нерадивого кладбищенского скальпини, который сделан странно выпуклым глаз бабушки… Кладбищенский гранит прорезал нерадиво песчанкой… Машина такая, говорят…Хотя в глаза я её не видел.
А вот видеть пришлось, как под управление хрупкой и решительной в своем графическом мастерстве Бемби покорный кладбищенский мастер осторожно возвращал выбитому профилю бабушки Марии Григорьевне трогательное портретное сходство. Медальон можно было совершенствовать и дальше, но мастер взмолился: еще пару ударов и глаз выкрошиться из гранитной надгробной стелы.