Как штурман стал океанологом? Перекидной мостик тут невелик. Шаг-другой, и ты уже в соседней, просто родственной профессии. Между прочим, поворот от судовождения к океанографии у штурмана эскадренного миноносца, входившего в состав Тихоокеанского флота, начался со столкновения с этой наукой. В дальнем походе (по тем временам поход был дальний), где особенно важна точность прокладки, он вел ее, учитывая многие факторы — три пеленга! — и в первую очередь течения Японского моря. Штурман обложился океанографическими атласами, перед ним были направления и скорости всех течений, и он прокладывал курс на карте с соответствующими этим показаниям поправками. А в результате, когда подошли к берегу, невязка, то есть отклонение от истинного курса, оказалась у него в 8 (восемь!) миль вместо трех, предельно допустимых. Разыскивая столь позорную для уже опытного штурмана ошибку, он исключил подсказанные атласом поправки на течения, и невязка сразу сократилась до полутора миль. Повинна была госпожа Океанология! Ошиблась… Так что в отношении этой науки настроен он был весьма критически, не подозревая, что придется вскоре верноподданно служить ей, что через два года после увольнения в запас пойдет ученым секретарем экспедиции на океанографическом корабле «Витязь», и еще пойдет, и еще…
Походы «Витязя»… Писать о них в последовательности и в подробностях не собираюсь, потому что не участвовал. А с чужих слов — чужие слова. И вообще для меня, плававшего только в северном полушарии, слушать о рейсах «Витязя» — сплошное расстройство. Задыхаюсь от зависти самого черного цвета при одном лишь перечислении морей, земель, островов, бухт, где побывал Игорь Белоусов. Думаю, что и Михаил Прокофьевич приревновал бы сына к его маршрутам, хотя и сам, как сказано в автобиографии капитана, «завершил в арктическую навигацию 1939 года круг своих плаваний, охвативших весь Европейско-Азиатский материк».
Но не был же он в Коралловом море и не собирал именной дани с него — кораллами. На Цейлон заходил, а Мальдивские острова оставались не по курсу. И в австралийские порты не приводило. Не проплывал над Марианской впадиной с ее наибольшей в мире глубиной океана: 10 863 метра, к которым промерами «Витязя» добавлено еще 159. Не укрывался на Мадагаскаре от тайфуна, который движется со стороны Маврикия. И Занзибар не лежал на пути, и гористый, сработанный из гранита Сейшельский архипелаг, возникающий среди низких, плоских атоллов, и неведомый капитану Амирантский желоб, который откроют его сын с товарищами…
Что такое желоб в океане? Канава, прорытая богом, щель, прорезающая дно на тысячи миль в длину, а шириной от двух до тридцати миль, не более. Представляете, сколько же нужно промеров, сколько прощупываний океана эхолотом, чтобы обнаружить эту морщинку, эту ниточку на гигантских глубинах. А зачем ее искать, пусть себе тянется… Ну, это замечание даже не дилетанта, а неуча. Каждый такой желобок, разысканный океанологами, — большая находка для науки, изучающей эволюцию земной коры. Если слова мои не очень убедительны, обратитесь, пожалуйста, к научно-популярному очерку И. Белоусова «Откройся, океан!», который напечатан в журнале «Вокруг света».