— Как тебе не стыдно! — Жаруся, уже присоединившаяся к остальным, крылом хлопнула Кота по левому уху. — Волк так долго не мог себе этого позволить!
— Ну, ладно, ладно. Я понимаю. Раз спел, два спел, ну, три раза повыл и хватит уже! Он же недёлю воет!!! — Баюн потряс головой. — Катяяяя! Угомони ты его!
— Кот! Ну, как тебе не совестно-то? А когда ты вопишь, как стадо котиков? — Жаруся в это время обычно уносилась со сверхзвуковой скоростью куда-нибудь подальше, но от очевидцев знала, как это, переносить Котовые весенние вопли!
— Я пою, а не воплю! — тут же оскорбился Баюн. — Услаждаю слух какой-нибудь прекрасной кошечки, ну, или нескольких кошечек.
— Рыженьких, как на подбор! — хихикнула хулиганка-Жаруся.
— Ладно тебе, ну, да, рыженьких, как правило, — Кот мечтательно разулыбался. И тут же снова затряс ушами. — Опять воет!
— Он поёт, — Катерина напела мелодию.
— Ты что? Научилась это понимать? — Баюн, изображая восхищение, поднялся на задние лапы и отвесил Катерине церемонный поклон. — Уважаю! Уважаю… Уважение! Ну, конечно! — он хлопнул лапой по лбу. — Как я сразу не понял! Так! Мне тут мокро, сыро и я простываю, — Кот ненатурально чихнул. — И мне срочно надо в людской мир. Отдыхать от воя… Ой, нет, в смысле от дождя.
— Так, с ним всё понятно, — переглянулись Катерина и Жаруся. — Бурый не будет выть у тебя дома. Твоих он действительно уважает.
Катерина протянула с возвращением ещё несколько дней, давая Бурому возможность понаслаждаться воем, а потом Баюн устроил такое представление с чиханием и кашлем, что пришлось возвращаться. Сивка ускакал к своим в степи, за ним увязался Ярик, клятвенно пообещавший ничего плохого не делать, и как только Катерина вернётся и его позовёт, тут же вернуться! Зато Жаруся объявила, что без присмотра их не оставит и полетела с ними.
Лето было в самом разгаре, когда вдруг приехали родители Степана. Это было очень неожиданно и необычно, и Степан немедленно встревожился, а когда они появились на бабушкиной даче, понял, что его опасения явно не напрасны. Отец — темнее тучи, мама явно недавно плакала. После приветствий Степану объяснили, что случилось.
— Стефан, жизнь штука сложная, и не всегда всё получается так, как хотелось бы, — начал Олег Сергеевич. — Дело в том, что у нас возникли финансовые проблемы, — он замялся, мама Степана снова заплакала. — Света, ну не надо, мы же договорились!
— Насколько серьёзные? — Степан смотрел на отца.
— Нам придётся изменить свою жизнь, — Олег Сергеевич поморщился. — К сожалению, если ты захочешь учиться за рубежом, пока этого я не смогу тебе обеспечить. Пока! С поездками тоже придётся несколько ужаться.
— Ну, почему? Ну, почему, это случилось именно с нами? — всхлипывала Светлана за спиной мужа. — От меня отвернулись все подруги, словно я заразна! Я словно стала для них невидима!
— Мам, может, это и не подруги были? — Степан осознал, что ему-то как раз жаловаться нечего. — Пап, я никуда из своей школы и не собирался. А поездки… Если честно, то в предпоследней я чуть не умер от лавины, а в последней — от скуки.
— Глупый мальчишка! Наш круг… Мы стали изгоями, и всё из-за того, что счета твоего отца заморожены!!! Эти проклятые санкции! А банки в Великобритании и Швейцарии! Кто бы мог подумать, что они могут так поступить! Они же самые надёжные! — рыдала мама Степана. — Теперь мы лишены общества нужных людей. Людей нашего уровня, нашего круга.
— Мам, да какой это круг? Так, фигня одна. Не сердись! Есть деньги, ты в хороводе, нет денег, пошёл вон! — Степану откровенно надоела эта присказка про «их круг», и он сильно подозревал, что без этого дивного явления их жизнь будет только лучше.
— Да так везде! — взвизгнула она.
— Нет, не везде, — помотал головой Степан.
— Глупый мальчишка! Неужели ты думаешь, что твой приятель и эта… Как там её… Катька! Будут к тебе по-прежнему относиться? — Светлана Евгеньевна раздраженно промокала платочком глаза.
— Конечно! — Степан не просто так думал, он точно это знал!
— Ну, в любом случае, это отличный способ проверить, чего стоит твоё окружение, — мрачно констатировал его отец, который как раз осознал, что его личное окружение бежит как крысы с корабля, да ещё со скоростью скаковых лошадей. Образ крысолошадей прочно засел в его голове, и он даже потряс ею, чтобы избавиться от бредового видения.