Гоп!
Ну, конечно. Конечно же, он, Миша, шагающий непринужденно и с достоинством, споткнулся о складку ковра. Он едва не падает, перебирая ногами, он летит вперед в почти горизонтальном положении, быстрее, быстрее, и лишь за какие-то двадцать сантиметров от как всегда элегантно одетого Германа Вильке ему удается занять вертикальное положение и остановиться. Значит, Вильке уже здесь, мужчина рядом с ним — высокий, седой, — должно быть, президент Трамбулл, а рядом стоит еще третий человек, в сером фланелевом костюме, долговязый, неуклюжий. Все трое серьезно смотрят на Мишу, а тот говорит с обаятельной улыбкой:
— Хелло!
— Хелло, мистер Кафанке, — говорит Вильке и пожимает ему руку. — Вы опаздываете.
— Да, я знаю, мне очень жаль, но движение…
— Я тоже только что пришел, — приходит к нему на помощь человек в сером фланелевом костюме.
— Мистер Трамбулл, — представляет Вильке, — это мой компаньон, Миша Кафанке. Мистер Кафанке — мистер Трамбулл! А это, мистер Кафанке, руководитель исследовательского отдела AMSAN мистер Эрнест Кэмпбелл. Мистер Кэмпбелл — мистер Кафанке!
Снова рукопожатие.
Миша смотрит на президента. Смотри-ка, думает он совершенно потрясенный, Трамбулл выглядит точно так же, как Клеменс Тролле в сиротском доме Ротбухена. Миша отчетливо помнит его, и то, что президент AMSAN Роджер Трамбулл выглядит точно так же, как пастор Тролле, утешает и успокаивает его, ах, родина, ах сладкоголосая птица юности! На стене позади пастора Трамбулла в позолоченной раме висит картина, написанная масляными красками, на которой изображен мужчина, очень похожий на него, — вероятно, его отец, думает Миша.
— Очень рад, очень рад, — руководитель сантехнического гиганта говорит доброжелательно и мягко, как Тролле, и смотрит Мише прямо в глаза. Это вселяет в Мишу уверенность и спокойствие. Теперь, действительно исполненный достоинства и уверенности в себе, он говорит:
— Я, со своей стороны, тоже очень рад, сэр.
Это мы сделали. Далее следует обычная церемония. Чай? Кофе? Кока-кола?
Никто ничего не хочет, это хорошо, так дело пойдет быстрее. И вот уже трое мужчин сидят в креслах за мраморным столом, на котором лежит множество бумаг. Следует вопрос о полете — спасибо, сэр, все было чудесно, — и о здоровье — спасибо, сэр, отлично.
— Хорошо, — говорит пастор Трамбулл. Миша уже не может отделаться от воспоминания о Тролле и о сиротском приюте, но это облегчает ему контакт, сразу начинается разговор на доверительном уровне. — Итак, Эрнест, доложите, как работает изобретение мистера Кафанке?
— Никак.
— Что вы имеете в виду, Эрнест? — спрашивает Трамбулл мягко.
— То, что говорю, Роджер. Оно не работает. Оно не стоит и пятидесяти центов. Мне жаль, мистер Кафанке. Ваше изобретение — это плохая шутка.
36
Теперь в святая святых тихо, мертвая тишина, кажется, что никто не дышит.
Пауза длится секунд десять. Потом все начинают говорить одновременно, перебивая друг друга.
— Это невозможно, мистер Кэмпбелл, мой клозет работает!
— Мне очень жаль, мистер Кафанке, но чего нет, того нет!
— Тогда вы сделали что-то неправильно!
— Мы сделали все точно так, как описано у вас в документации, — во всех четырех исследовательских лабораториях — я здесь в Нью-Йорке, коллеги в Чикаго, Хьюстоне и Лос-Анджелесе…
— Господа, господа, успокойтесь!
— Ваш клозет не работает, мистер Кафанке!