За Двор Чудес готовы умирать
Париж. Вечер. Спасительный вечер для изнуренных жарким днем парижан. Беспощадное солнце, заставившее улицы Парижа опустеть, наконец сжалилось. Узкие улицы Парижа начали понемногу оживать. Горожане выходили из своих уютных и не очень жилищ в поисках развлечений, борделей, зрелищ приятных и не очень, коих в Париже было множество.
И вот неподалеку от площади, собралась немалая толпа, окружив, несомненно что - то весьма интересное.
Ее бархатистая бронзовая кожа переливалась в красных лучах уходящего солнца. Казалось, ее маленькие тонкие ножки не касаются земли, она порхает словно бабочка. Ее гибкий стан делал танец просто завораживающим. Ее зеленые огромные глаза блестели, подобно драгоценному камню, ее длинные густые черные волосы ослепляли своим блеском. Мужчины, глядя на нее, замирали и уносились в похотливые грезы, женщины не могли оторвать завистливых взглядов.
Внезапно, закружившись в своем танце, ее тело с немалой силой врезалось в НЕГО. Он стоял прямо посередине круга, в который оцепила ее толпа зрителей. К слову, эта самая толпа спешила от них прочь.
Он был гораздо выше ее и устремил сверху вниз свой испепеляющий злобный взгляд. Он был высоким, даже очень. Сухого телосложения. Черная ряса делала его ее выше и тоньше. Его очень выраженные скулы, острый, но аккуратный нос, тонкие губы, черные бездонные глаза и ниспадающие на плечи черные как смоль волосы, все это делало его лицо мрачным. На нем полностью отсутствовали эмоции. Вдруг он схватил ее за короткий топ, и он почувствовала его ледяную кожу. По ее телу пробежали мурашки. Он резко дернул к себе ее маленькое тело. Эсмеральда замерла от страха, почувствовав, что она почти вплотную прижата к нему. На его тонкой руке, которой он ее держал, вздулись вены.
- Опять ты? - произнес он с ноткой недовольства, слегка наклонив голову.
Оцепеневшая девушка боялась даже дышать рядом с ним и не могла вымолвить ни слова.
- я ведь немного ранее уже встречался с тобой, и еще в тот раз я запретил тебе пляски на улице, разве нет?
Он разглядывал ее. Обычно он брезговал тактильным контактом с людьми подобного класса, но ее трепещущее тело не вызывало у него отвращения.
В конце концов цыганская гордость взяла верх над ее страхом и она с вызовом ответила, посмотрев своими изумрудными глазами прямо ему в лицо.
- Я не сделала ничего плохого, отпустите меня,- чуть повысив тон на последних словах, она ответила ему.
Его злой взгляд сменился на до ужаса холодный, сверлящий самую душу.
Его рука резко отпустила ее одежду и он схватил ее за горло, слегка сжимая, чтобы чувствовать ее учащенный от страха пульс. Она снова замерла. Все, что она о нем слышала- правда. Теперь ее охватил настоящий ужас и глаза налились слезами.
Он усмехнулся ей в лицо, а затем, наклонившись к ее уху прошипел, обжигая своим дыханием ее плечи:
- Если бы ты сделала что- то плохое, я бы уже сделал что - то ОЧЕНЬ плохое с тобой. Но я ненавижу повторять по нескольку раз одно и то же. Видимо, когда я был верхом в тот вечер и не схватил тебя за глотку, я был недостаточно убедительным, да?
Ее частый пульс под его рукой стучал как отбойный молоток, и он, решив, что с нее достаточно, резко отпустил ее горло, выпрямился и напоследок добавил:
- обычно я не даю второго шанса, но если я тебя еще хоть раз поймаю,- он поднял ее за подбородок, заставив смотреть в его черные бездонные глаза,- то самому Сатане будет тебя жаль. Брысь!- Он отпустил ее и отстранился.
Забыв обо всем маленькая хрупкая цыганка самым быстрым шагом, на который только была способна, пошла прочь. И до тех самых пор, пока она не скрылась за углом, она чувствовала на себе ЕГО взгляд.
-эта кроха приведет меня во Двор Чудес,- сказал он еле слышно, когда она скрылась из виду.
Фроло. Архидьякон и главный смотрящий за порядком на Парижских улицах. Правая рука судьи. Он ненавидел нищету и все с ней связанное, потому что в ней он родился и вырос. И лишь благодаря своему уму, хитрости и невероятной целеустремленности, он вылез из нее, пройдясь при этом по головам и изменившим судьбу для многих людей. Он готов был уничтожить любого, кто вставал у него на пути. Через духовенство было проще всего завоевать влияние и пробиться к высшим чинам. На Бога ему было плевать. Он был молод, 35 лет. Но в свой молодой возраст он уже беспощадно уничтожил немало притонов, сжег десяток игральных домов вместе с игроками, арестовал полсотни проституток и попрошаек. Из под его пера осужденные отправлялись на костер или на виселицу. Под его контролем были все развлечения города. Его боялись, перед ним трепетали. Завидев его тонкую высокую фигуру верхом на вороном как смоль жеребце, все попрошайки, плуты, шлюхи, и просто нищие в драном тряпье, старались поскорее скрыться с его глаз. Казалось, что он не способен на чувства, его душа была пуста и абсолютно ничто и никто не мог тронуть ее. Интроверт. Его огромный мрачный особняк был обнесен огромным забором. Никто никогда не видел его с друзьями. У него не было близких. Он приехал в Париж из нищей Румынии в 23 года. Оставив абсолютно все свое прошлое, включая родных там. Никто не мог ничего о нем сказать, только лишь ходили слухи о том, как жестоко он поступал с теми, кто попадался у него на пути. Его одежда всегда была абсолютно черная, что придавало его внешности еще большую мрачность.