— Иккинг, — с осторожностью подошла к нему Дара. Кто знал, какой демон засел в душе юного Хэддока? Остальные по-прежнему боялись шелохнуться. Суккуба медленно ступала к нему. По неведомым причинам, неестественная сущность, пробуждённая мучительным горем, была способна сейчас выносить только её общество: — Беззубик не виноват. Никто не виноват в том, что произошло, — спокойным, слегка нежным тоном говорила она, при этом всячески пряча собственные мысли и страх. — Астрид пока побудет здесь. Трёхкрылка за ней, я уверена, присмотрит, — карие глаза умоляли синюю Фурию поддержать её. Та понимающе взглянула на суккубу и безоговорочно кивнула.
Юноша застыл на несколько секунд, выпав в прострацию. Спустя мгновение, он развернулся к тому, кто пробуждал в остатках его сознания адское чувство антипатии и глубокого презрения. Голос по-прежнему являл собой краски ледяной ненависти на пару со злобой.
— Дай мне слово, Неприкаянный, что сохранишь тело девушки. До моего возвращения сюда, — хриплым голосом потребовал Иккинг.
— Я виноват перед тобой… я это признаю, Иккинг, — с не меньшей осторожностью, мягким тоном говорил Сущий. — Я дам тебе слово. Трёхкрылка приглядит за телом твоей девушки до тех пор, пока ты не завершишь свои дела здесь, — следующая фраза прозвучала довольно по-отечески. Все сообразили, что Неприкаянный имел в виду. Он считывал с опустошённой души Хэддока столь понятные мотивы, которые им двигали не меньше, чем горе. Месть. Зло, пробудившееся внутри юноши необходимо было направить на врага. Юноша также прекрасно сознавал, что задумал Сущий. Маленькие проблески жизни в душе помогли ему понять — лучше направить весь свой гнев, обрушить могильный холод на тех, кто действительно желал ему и Астрид зла. Эти краткие размышления позволили ему согласиться с задумкой Неприкаянного. Однако дальнейшие слова, сказанные Сущим, он проигнорировал: — Я сожалею, что Астрид оставила нас… — в чёрных старческих глазах Хезер узрела долю сожаления и… что-то ещё. Дара заметила странный блеск в лице Неприкаянного… Но придавать смысл этому мгновению времени не было. Беззубик же услышал в словах Сущего сопереживание. Неприкаянный на этом закончил разговор.
Иккинг аккуратно вручил тело возлюбленной Трёхкрылке, вставшей на задние лапы. Она приняла его в передние лапы, и, размашистыми шагами, удалилась в глубь пещеры, скрываясь в кромешном мраке, полностью растворяясь в нём. После безмолвного прощания с Астрид, он развернулся к остальным присутствующим, в безмолвии ожидающим от него каких-либо действий и слов. Парень предполагал, что поход против Сероскала в обличии смертного — чистое самоубийство… Самоубийство… Как ему это было знакомо…
Он неторопливо приблизился к клинку. Иккинг склонился над древним артефактом, чтобы вооружиться им. Холодный взор падал на серебристые переливы. Словно навеяли ему своими ласковыми движениями по клинку… столь же нежные прикосновения любимой. Подобное не обычное сравнение пробудило новую волну опустошения в душе Иккинга. Вокруг него усилился холод. Хезер слегка продрогла. Беззубик укрыл её левым крылом, таким образом согревая девушку.
Воспоминания об Астрид и пережитых приключениях пролетели в голове Хэддока в одно мгновение. Всё перемешалось внутри: любовь, дружба, страх, горе, гнев, печаль… Спустя секунду, Иккинг осознал, кто он на самом деле. Что ему ещё предстоит. Пусть и без Астрид. Пусть он её потерял. Но разве это единственное горе, что постигнет его вскоре?
Сероскал… дракон, из-за которого наступит конец Трём Мирам! Погибнут не только сами миры, до которых ему уже дела и нет. Миры сами виноваты в своём стремлении к самоуничтожению. Но… в чём провинились его друзья? Беззубик, его мама? Хезер? А его отец? И школьные друзья?
Переосмысление всего происходящего, ненадолго пробудило его сознание. Иккинг взялся за рукоять Меча. Он почувствовал те же ощущения, которые испытывал во время ритуала, проводимого Водами Драконьей Жизни. Будто снова в его венах заструилась неведомая сила. Драконья решимость, смелость, безудержная отвага. И… усмирение негативных чувств, подпитанное энергией души Принцессы Ада.
Взгляд Иккинга устремился куда-то в сторону. Словно он слышал чьи-то мысли. Переживал чужие эмоции. Клинок, казалось, постепенно сводил его с ума. Но это не было правдой. Прикоснувшись к мечу, Иккинг будто ощутил, как осколки его разбитой, усталой и… сломленной души постепенно начали собираться воедино. Безразличный, холодный взор наполнился некоторой, призрачной долей тепла. Изумруды вновь обрели свои естественные оттенки. Только сейчас он обратил внимание на себя. Иккинг увидел, что внешне походил на живого мертвеца — побледнел (заметил это по рукам и глядя в своё отражение через лезвие), практически не дышал. Опустошение остановило биение его сердца. Словно всё средоточие души, сокрытое в нём, умерло вместе с Астрид. Однако, соприкоснувшись с рукоятью клинка, Иккинг обновился.
Наблюдая столь невиданное зрелище, Дара сделала про себя вывод: «Он — действительно внук Неприкаянного. Меч словно являлся его недостающей половиной. Половиной его собственной души».
Внезапно, на Иккинга нахлынуло странное чувство. Седьмое чувство, которым обладала его возлюбленная. Будто что-то или кто-то науськивало ему в уши, стучалось в его голову мощными ударами, словно пробуждая от недолгого, но чересчур мрачного сна, погружавшего юного Хэддока в безумие. Когда сознание очнулось от кошмаров наяву, неведомая, таинственная сила донесла до него одну неопровержимую истину: «Ничего ещё не кончено… Исполни миссию… Защити этот мир… И ты увидишь то, чего не ожидаешь увидеть…». Знакомый до адской агонии голос неустанно внушал ему эту мысль. Женский, ласковый голос. Сердце, словно мотор автомобиля, вмиг заколотилось. С плоти, словно жуткая, омерзительная, липкая, густая масса болотной слизи, сошла бледнота. Каждая клеточка его тела наполнилась привычными оттенками розового. Взгляд вновь стал осмысленным. Иккинг задышал полной грудью. В глазах возникла ясность. Опустошение прекратило поглощать разум юноши.
Иккинг, вооружённый клинком, подошёл к ошарашенной Хезер. Беззубик и Дара испугались за кшатрию. Они подумали, что юноша, пребывая в полной безнадёжности, замыслил убить брюнетку. Дракон собрался прикрыть названную сестру в случае замаха клинком. Дара побежала к юноше, надеясь остановить его. Хезер застыла от волнения на месте. Она смотрела на юношу словно на ядовитую змею, что ползала по её телу, готовясь больно и ядовито укусить. Несмотря на обладание крыльями, ни убегать, ни обращаться в Дракона-Демона она не собиралась. Она смирилась с мыслью — если такова её судьба, умереть от рук юноши, в которого она безмерно влюблена — противиться этому бессмысленно.
Однако Иккинг в очередной раз оказался непредсказуем. Действия юноши никто не предугадал. Он, не расставаясь с клинком в руке, крепко обнял кшатрию. Словно лучшую подругу, он обнимал её за талию, слегка коснувшись своим подбородком её плеча. У Беззубика и Дары отвисли челюсти от увиденного. Глаза были подобны бильярдным шарам. Они глядели на Хезер и Иккинга с неподдельным удивлением. Невзирая на неожиданный порыв, брюнетка побоялась его обнимать. Она задержала дыхание, ожидая от Иккинга совершенно иных действий. Тогда он прижал её к себе ещё плотнее, с долей нежности. Она ощутила его внутреннее тепло. От него более не исходил могильный холод. За спиной девушка услышала лязг падающего на скалистую землю клинка. Тогда Хезер ответила на объятия Иккинга не менее тёплыми и приятными. Он произнёс слова с теплотой, которую она никогда не знавала от него ранее: