— Да я, ей-богу, ни при чем, — оправдывался Будушкин. — Это вот он, Сарафаненко, меня уговорил пойти к метру. Он его и опознал.
— Значит, сам с Марса, раз опознал. Хватайте и его, братцы! — пошутил скептик.
Вокруг засмеялись. Общественное настроение явно менялось, и Гудаутов ощутил, что вцепившиеся в него руки ослабили свою хватку.
Но тут, на его беду, появился невысокий, полный и, по всему видно, очень уверенный в себе человечек.
— Позвольте, — говорил он, пробираясь через толпу, — позвольте мне, я знаю, я вам сейчас точно скажу.
Толпа послушно расступилась. Человечек посмотрел на Гудаутова в фас, потом в профиль и сказал твердо: — Это он, марсианин, я его узнал!
— Конечно он, господи, разве можно сомневаться! — истерически вскрикнула дама.
— Что же теперь делать? — растерялся администратор.
— В милицию его, — сказал очевидец, — там разберутся, ху ис ху.
— Ведите в милицию, — гордо заявил Гудаутов, поняв, что унести ноги не удастся, и вынашивая новый оригинальный план спасения. — За всё ответите! — Он энергично погрозил пальцем администратору, ловко отпихнул под стол чемоданчик и двинулся к выходу. Стражи и любопытствующие повалили за ним.
ОГРАБЛЕНИЕ ПО-МАРСИАНСКИ
Небо было как потолок, выкрашенный в черное, а звезды как прорези в нем. Вселенная чуть пошатывалась.
Звонский вдохновился на стишок, который произвел на попутчика заметное впечатление. Но главной темой их задушевной беседы были события прошедшего вечера.
— Я к тебе всей душой, — говорил Звонский, — веришь?
— Верю, как же!
— Хорошо! Посуди, что за подлец этот Дубилов. Ведь опаснейшая в социальном смысле личность.
— Подлец, — согласился Гаврила.
— Мало. Это, скажу тебе, типичный охотник за ведьмами.
— Чего-чего?
— За ведьмами. Образное выражение, понимаешь. Есть такая порода людей: хлебом их не корми, дай врага вынюхать. Уж они его в ком угодно распознают, хотя бы и в отце родном. И на костер, и в петлю, и на плаху! К примеру… — Звонский задумался.
— Барри Голдуотер, — подсказал Гаврила.
Звонский от восхищения споткнулся.
— Я ведь, — продолжал Гаврила, — давно заметил, что Дубилов охотник за ведьмами. Сынишка мой у них учится, говорит — зверь, за корень квадратный или там косинус альфа удавить готов. Давеча жена ихняя приглашала кой-какую работенку по дому сделать. Сулила. Не пойду. Тьфу мне на его ведьмины деньги! — Гаврила твердо прислонился к забору.
— Не ходи, голубчик, — поддержал Звонский. — Ко мне придешь. У меня тоже есть сломанный кран. А нет, так сломаем.
И тоже прислонился.
— Как вы считаете, товарищ Звонский, — спросил Гаврила, — выловят марсианца?
— Разумеется. А зачем?
— Как зачем? — Гаврила внимательно посмотрел на собеседника. — Они же хотят нашу энергию прикарманить. А на Земле и без того энергетический кризис. Даже экологический.
— Так марсианин обещал ведь щедро расплатиться.
— Я думал об этом, — возразил Гаврила. — Допустим, они с Землей золотом рассчитаются. А что золото? Им дом не обогреешь, и автомобиль на нем не поедет. Обратно же, что будет с международной валютной системой? С ею и так худо, чудовищная, говорят, инфляция. И нам невыгодно: золотишко на мировом рынке в цене упадет, а мы его добытчики.
— Ну, Гаврила, быть тебе министром финансов.
— Я бы мог, — сказал Гаврила и, поразмыслив, добавил: — По уму бы мог. Да вот из-за Насти нельзя меня подпустить к государственной казне. А что, если нам по кружке пива выпить? Пиво сейчас хорошо пойдет.
— Пойдет, — согласился Звонский. — А где?
— Я тут одну забегаловку знаю, неподалеку. — Гаврила сделал попытку оторваться от забора. Но это оказалось не так просто — забор обладал притягательной силой.
— Прислонишься — не отслонишься, — сказал Звонский, также пытавшийся принять вертикальное положение.
В забегаловке был аншлаг, пришлось занять место у подоконника. Кругом только и было слышно: «Марс, Марсу, Марсом…»
— Идет всеобщая марсианизация Заборьевска, — сострил Звонский.
Между ними вышел спор, кому платить, и, поскольку Звонский уж очень домогался этой чести, Гаврила в конце концов уступил.
На редкость холодное пиво прочищало мозги. Повертев головой, Звонский узрел знакомое лицо.
— Сейчас, Гаврила, — сказал он, беря приятеля под локоток, — мы узнаем ответ на твой вопрос. Видишь там, в углу, худощавого, с головой яйцом?
Гаврила кивнул, причмокивая.
— Это сыщик по особо важным делам. Если уж он здесь, значит, неспроста.
— За марсианцем, должно быть, — возбудился Гаврила. — Может, на след напали. А как его фамилия? Я — никому.
— Под строжайшим секретом, только тебе: Гвоздика. — Прошептав это на ухо Гавриле, Звонский стал размышлять, почему фамилия следователя должна содержаться в секрете и как могли бы воспользоваться ею злоумышленники.
Потом его блуждающая мысль вернулась к Марсу. «Черт-те что, до чего публика легковерна! Впрочем, близкая — рукой подать — и от этого особенно манящая Красная планета вечно будоражила воображение. Сколько шума наделали пресловутые каналы, пока, наконец, космические лаборатории не установили с максимальной достоверностью: мираж, нет никаких каналов. И атмосферы нет, и жизни не должно быть, разве что примитивные зачаточные формы, из которых когда-нибудь через миллионы лет — сумасшедшую, невообразимую бездну времени — родится нечто путное, какие-то марсианские динозавры и птеродактили. Возможно, однако, и вовсе не родятся, не успеют, потому что человек вторгнется на территорию соседней планеты, освоит ее, колонизует, мимоходом прервет тягучую эволюцию местного разума. Вот и вся сказка о могущественной и агрессивной цивилизации Марса. А мы, право, с ума посходили: держи марсианина!..»
Звонский вздрогнул от звука резко захлопнутой двери. Все обернулись. На пороге стоял человек, лицо которого было затянуто черным чулком. В протянутой вперед и вверх руке поблескивал какой-то металлический предмет.
— Я марсианин! — сказал он глуховатым голосом. — Всем оставаться на местах, иначе пущу в ход аннигилирующий бластер с фамагустой.
Эта фамагуста и сыграла решающую роль во всем происшествии.
Старший лейтенант Гвоздика был безгранично мужественным человеком. Кавалер всех значков ГТО, он стрелял только в яблочко, ходил на лыжах по первому разряду, с одинаковым совершенством владел приемами самбо, дзюдо и каратэ. Ко всем, прочим своим достоинствам Григорий Михайлович был примерный семьянин и общественник.
Но у этого образцового детектива была, увы, своя ахиллесова пята: любовь к научной фантастике. Он знал едва ли не на зубок все произведения завлекательного жанра: отечественные и зарубежные, собранные в оранжевую библиотеку и разбросанные по карманным изданиям с яркими суперобложками, удостоенные признания, не удостоенные и совсем недостойные. Нечего говорить, что старший лейтенант знал о Марсе и его обитателях досконально все, а уж по части бластеров и других моделей космического оружия он, можно сказать, собаку съел. Не могло его устрашить и аннигилирующее устройство, ибо, действительно, какая разница, хлопнут тебя из пистолета с последующей кремацией или испепелят на месте?
Но эта непостижимая фамагуста! Она была как зубная боль.
Звонский, ожидавший от сыщика решительных действий, пронзил его презрительным взглядом, но Гвоздика этого не ощутил, поскольку лихорадочно и, увы, безуспешно пытался установить этимологию слова «фамагуста».
Директриса забегаловки, она же продавец, выронила кружку, которая покатилась по наклонному полу прямо к дверям и разбилась о порожек, замочив пивом (жигулевским) штанину налетчика.
Женщина истерично вскрикнула. Марсианин отшатнулся рука его с бластером, аннигилирующим устройством и фамагустой угрожающе взметнулась, все зажмурились в ожидании неведомого.
Положение, однако, спас невысокий, полный и очень уверенный в себе человек, стоявший у стойки. Он схватил продавщицу за руку, поднял ее, чтобы было явственно видно что ей не шевельнуться, и крикнул марсианину: