Мальчик стоял неподвижно, держа руки перед собой. Мне пришло в голову, что он, наверное, по-своему такой же недотрога, как и Элоиза де Вальми. Моя задача может оказаться не такой уж легкой. У него прекрасные манеры, вряд ли он будет «трудным ребенком» в том смысле слова, как его обычно употребляют гувернантки; но смогу ли я найти с ним общий язык, смогу ли преодолеть настороженность и сдержанность, которыми он отгородился от всех, словно оградой из колючей проволоки, сквозь которую пропущен электрический ток? Все эти черты я уже видела в мадам де Вальми. Так же как она, мальчик не по-детски молчалив и спокоен. Но на этом сходство кончалось. Ее спокойствие и отчужденность продуманны и изящны; у ребенка они казались неловкими и внушали неясное беспокойство.
– Мне надо сейчас пойти к себе и распаковать вещи, иначе я опоздаю на ужин. Хочешь мне помочь?
Он быстро поднял глаза.
– Я?
– Ну, не то чтобы помочь, просто пойдем со мной, ты составишь мне компанию и посмотришь, что я тебе привезла из Лондона.
– Вы имеете в виду подарок?
– Конечно.
Неожиданно Филипп багрово покраснел. Не сказав ни слова, он спокойно прошел за мной через гостиную к двери спальни, открыл ее передо мной и вошел в комнату. Потом молча встал у подножия кровати, глядя на чемодан.
Я наклонилась над открытой крышкой, вынула еще несколько вещей, положила их на кровать и стала рыться внутри.
– Это не очень-то дорогая вещь, – сказала я, – потому что у меня было мало денег. Но… а, вот оно.
Я привезла картонную модель Виндзорского замка, которую купила в Лондоне у Вулворта, – ее надо было вырезать и склеить, и самую большую коробку, которая оказалась мне по карману, содержащую коллекцию оловянных солдатиков в форме королевской гвардии.
Я неуверенно посмотрела на молчаливого графа де Вальми, владельца родового замка, и вручила ему обе коробки.
– Английский замок? – произнес он. – И английские солдаты?
– Да. Солдаты, которые стоят у Букингемского дворца.
– В меховых шапках. Они охраняют королеву. Я знаю.
Он с восхищением смотрел на наклеенную на коробке картинку, изображающую полк королевских гвардейцев, выполнявших какой-то неимоверно сложный маневр.
– Ну, они… они не очень-то… понимаешь…
Но я видела, что он меня не слушает. Открыв крышку, Филипп перебирал дешевые игрушки.
– Подарок из Лондона, – сказал он, оглядывая грубо разрисованного солдатика.
Внезапно я поняла, что для него не имело бы значения, даже если бы это были кустарные бумажные куколки.
– Я еще привезла тебе игру, которая называется «Фишки», – добавила я. – В нее играют специальными фишками. Потом я научу тебя. Это хорошая игра.
– Филипп, где ты? – раздался женский голос из детской, или комнаты для занятий.
– Это Берта. Мне надо идти, – встрепенулся мальчик и, закрыв крышку, встал, прижимая к себе коробки. Он произнес официальным тоном: – Благодарю вас, благодарю вас, мадемуазель.
Повернувшись, он побежал к двери.
– Я здесь, Берта. Иду.
На пороге Филипп остановился и обернулся ко мне. Щеки у него были еще красные, в руках он крепко сжимал подарки.
– Мадемуазель…
– Да, Филипп?
– Как называется игра, которую вы мне привезли?
– Фишки.
– Фиш-ки. Вы покажете мне, как в нее играть?
– Конечно.
– И поиграете со мной в фишки после ужина, перед тем как я пойду спать?
– Да.
– Сегодня?
– Да.
Он еще секунду постоял, словно хотел что-то добавить. Потом быстро вышел, тихонько закрыв за собой дверь.
Глава 4
Какой бы странной, полной роскоши ни показалась жизнь в Вальми с первого взгляда, скоро она стала упорядоченной и даже скучной. Каждое утро к Филиппу приходил учитель, мсье Бетам, и они занимались до самого обеда. Выполнив разнообразные обязанности в детской и примыкающих к ней комнатах, я была совершенно свободна и первые несколько дней с удовольствием бродила по парку или прилегающей вплотную к замку части леса, читала целыми днями – роскошь, в которой мне так долго было отказано в приюте, что я все еще чувствовала себя виноватой, когда удавалось сесть за книгу.
В библиотеке замка наверняка были произведения на английском языке, но, поскольку там находился и кабинет Леона де Вальми, я не могла, точнее, не хотела просить разрешения ею пользоваться. Но я привезла с собой английские книги – сколько могла, и в комнате Филиппа до самого потолка возвышались полки, заставленные томиками сочинений самых разнообразных жанров: детские книги стояли бок о бок с английскими и французскими классиками и разным легким чтивом. Я была сначала удивлена таким причудливым подбором, но потом увидела на некоторых изданиях надписи: «Дебора Боун» или «Дорогой Дебби», а однажды мне попался в руки истрепанный томик «Острова сокровищ», на первой странице которого было выведено четким детским почерком «Рауль Филипп Сент-Обен де Вальми…» Конечно, сын Леона де Вальми был наполовину англичанин, и он жил в тех же комнатах. Я нашла также Конан Дойла и целую кучу полузабытых или нечитаных книг, которые с жадностью поглощала, стараясь перебороть иррациональное чувство, приобретенное за семь лет пребывания в приюте, где нам постоянно вбивали в головы, что «чтение – пустая трата времени».