— Не смей! — фыркнула сестра и подошла ко мне, сосредотачивая взгляд на моём лице.
Мне никогда не нравился её изучающий взгляд, как будто она пыталась просканировать мои мысли и чувства. Но разузнать нужную информацию для неё никогда не составляло особого труда, потому что я был для неё открытой книгой. Меня откровенно удивляла её необыкновенная проницательность, которая была вполне характерной для пятнадцатилетнего подростка, но невыгодной для меня. Бри любила твердить, что по всей школе у неё есть глаза и уши.
Я сухо откашлялся, сгорая под её пристальным взглядом, а сестра не сдержалась:
— Я тебе руку откушу, если ещё раз увижу в руках сигареты.
Я невольно крутнулся на одной ноге и недовольно скривился. Мой взгляд сосредоточился на девушке за окном, которая выгуливала собаку. Глядя на неё, я почему-то вспомнил Стефани. Её лаково-черные кудрявые волосы, теплый взгляд и зовущие губы. В тот вечер я не сдержался и поцеловал её. Поцелуй получился коротким и смазанным, но таким опьяняющим. Порой кажется, что я до сих пор ощущаю сладостный вкус губ Стефани. Она не оттолкнула меня и ответила на поцелуй, а я сбежал как испуганный мальчишка.
Прошло три дня, а я так и не решился позвонить или написать. ОʼБрайен, что с тобой сделала эта девушка? Куда делся твой неиссякаемый напор и решительность? Куда делся самоуверенный ловелас, перед которым не могла устоять ни одна девушка? Но ведь Ховард совершенно не похожа на остальных: она благоразумная, открытая и чистая. Каждый раз, глядя в её сверкающие янтарно-медовые глаза, боишься обидеть эту красавицу неловким словом или движением. Стефани хочется просто безмерно любить и оберегать, но … Лорен до сих пор со мной рядом, и её любовь заслуживает уважения.
— Ты говорил со Стефани? — Брианна внезапно толкнула меня в плечо, буравя меня требовательным взглядом.
Услышав до боли знакомое имя, я непроизвольно вздрогнул и отшагнул в сторону. Мне не хотелось встречаться глазами с сестрой, в голосе которой клокотало ярое негодование. Не то, чтобы я её боялся, но Бри с лёгкостью могла меня разговорить, а сейчас мне это было нужно меньше всего. Меня раздражали её издёвки и пререкания, от которых гудела голова. Мне с горем пополам удавалось найти общий язык с отцом в последнее время из-за моих резких перепадов настроения, а тут еще и Брианна наседала. Я решил удалиться, пока было ещё не поздно, чтобы избежать малоприятного разговора. Нога сестры искусно задержала меня в дверном проёме.
— Я не хочу с ней разговаривать, — моя ложь получилась слишком неубедительной, и возмущённый вздох сестры послужил тому подтверждением.
Брианна прижала меня ладонью к стене, и я презрительно закатил глаза. Опустив глаза в пол, я хрипло вздохнул и недовольно нахмурил брови. Если сестра намерена вытянуть из меня правду, то она будет переть как танк и не остановится, пока не добьется своего. Я упорно стоял на своём, сохраняя глубокое молчание, и не собирался играть по её правилам. Бри сверлила меня требовательным взглядом, и её янтарные глаза под бахромой черных ресниц сверкали как молодое вино. Я уставился в серьёзное лицо сестры, наблюдая за бегающими глазами.
— Серьёзно? — прыснула Брианна и неожиданно убрала ногу.
Я прислушивался к своему сердцу, которое отбивало удивительно тревожный ритм, и пытался не обращать внимания на въедливый тон сестры. Она кичливо подошла к столу и повернулась ко мне спиной. Я знал, что Бри готовится к «нападению», то есть к нешуточному разговору, и собирается с мыслями. Через минуту она бойко обернулась, и я напряжённо вздохнул от её настороженного взгляда. Её слепящие глаза впивались в моё лицо, как острие ножа, оставляя кровавые царапины. Мне стало не по себе, и я резко шагнул вперёд, скривившись от лёгкого хруста шеи.
Сестра вызывающе скрестила руки перед собой, вздёрнув бровью:
— Ты говоришь, что не хочешь разговаривать со Стефани, а перед этим целуешь её? И как это называется, братец?
— Стефани уже успела нажаловаться, прекрасно. Я всё равно не собираюсь с тобой это обсуждать. Я опаздываю на тренировку, — вспыхнул я, возмущённо сжав губы в тонкую линию.
Сердце забарабанило с такой дикой скоростью, что в ушах начало звенеть. В глазах рябело, дыхание сбивалось в край. Я чувствовал, что должен немедленно уйти, пока тревога не переросла в неконтролируемую ярость. Мне следовало бы сразу догадаться, в чём заключался подвох — сестра изначально знала о том поцелуе. Конечно, она получала массу удовольствия от того, что пытала меня. Брианна знала, что я никогда не причиню ей боль, и умело этим пользовалась в корыстных целях. Мне меньше всего на свете хотелось обсуждать с сестрой отношения со Стефани.
— Ты можешь уходить, но это не изменит того, что ты не любишь Лорен, — гордо заявила Бри мне в след.
Я почувствовал, как по спине пробежал лёгкий холодок от её слов, а ядовитый ком подступил к горлу. Я смело встряхнул головой, чеканя шаг, но мимолётная дрожь заставила меня остановиться. Сестра по-прежнему не отрывала взгляд, когда я обернулся. Мне было невыносимо смотреть в её лучистые глаза, в которых светилась надежда.
Наверное, Брианна жаждала услышать от меня какие-то объяснения или откровенное признание, но я не сдвинулся с места, обдавая её искрами ледяного молчания. В глубине души мне хотелось остаться и, возможно, даже расспросить о Стефани, потому что последние три дня я только то и делал, что метался в сомнениях. Ещё и этот жуткий сон не давал покоя. Но я поступил так, как делал всегда, — молча ушёл, громко хлопнув дверью.
*
От лица Стефани
Сегодня был слишком солнечный день, поэтому я не решилась раздёрнуть шторы. Слепящий солнечный свет меня откровенно раздражал, по необъяснимой причине. Мне хотелось зарыться с головой под одеяло, провалиться сквозь землю, укрыться в тёмном неизвестном месте, чтобы избежать излишних вопросов мамы и назиданий отца. После того, как я вчера отказалась идти в школу, они яро обеспокоились моим здоровьем и душевным состоянием. После жуткой истерики родители наконец-то оставили меня в покое. Сегодня утром они снова полетели на выходные к сестре. До свадьбы Джессики оставались считанные недели, но меня это мало заботило. Я слабо помнила, когда вообще последний раз разговаривала с сестрой. Раньше мы созванивались практически каждый день, по телефону или по скайпу, но с недавних пор всё изменилось. Джесс постоянно была загружена свадебными хлопотами, а я погрязла в сердечных проблемах, как в болоте.
Я сидела на кровати, качаясь со стороны в сторону, и краем глаза поглядывала на мусорное ведро, полностью заполненное мокрыми салфетками. Я рыдала почти целую ночь, боясь разбудить родителей. К счастью, они ночевали в гостиной на первом этаже, чтобы утром не разбудить меня грохотом чемоданов, поэтому ничего не слышали. Я боялась смотреться в зеркало с утра, потому что могла только представить, какие у меня свинцовые круги под глазами и запухшее лицо.
Я не спала третью ночь после поцелуя с Диланом. Тот алый вечер должен был стать волшебным, когда я почувствовала его пылкие губы на своих губах. ОʼБрайен был таким измученным и растерянным, его терзали мрачные мысли. Я видела его воспламененные глаза — потухшие, тёмные и опечаленные. Мне хотелось рассказать ему о своих чувствах, крепко обнять, прямо до хруста в рёбрах, и неотрывно смотреть в его родные до одури глаза. Но глупые надежды рухнули, когда он просто сбежал. Молча, без объяснений, не оглядываясь. Сказать, что я была в замешательстве, — ничего не сказать.
Я не собиралась звонить, писать. Я просто сидела дома в своей комнате, задыхаясь от боли, которая пожирала моё сердце так нагло и беспощадно, что сводило грудную клетку, отнимало ноги и туманились мысли. Мне было так больно и гадко, как никогда до этого. Если раньше я думала, что хуже быть не может, что у страданий есть предел, то теперь понимала, что ошиблась.