— Правда? Помните? — обрадовался Мишенька, как будто его можно было забыть. — А я вас еще до дому провожал, а вы сказали, что я могу вам позвонить. Я вам хотел сказать… вы знаете… я всю ночь не спал, о вас думал, а утром встал, почистил зубы, выпил чай, я всегда по утрам пью чай, «Липтон», да, еще зарядку сделал, я всегда делаю зарядку, с первого класса, а потом мама с работы позвонила и сказала: «Неужели ты еще спишь?», а я сказал: «Не сплю», потому что я уже не спал и собирался вам звонить. И вот звоню. А вы тоже не спите?
— Не сплю, — ответила Мышка.
— Вот видите, как хорошо, что я позвонил! Вы не спите. На работу собираетесь?
— Собираюсь, — соврала Мышка.
— Я вас встречу, можно? Вы где работаете? А я нигде не работаю. Я диплом пишу, а потом буду работать в…
— Я знаю, Миша. Вы вчера говорили.
— Ах, да, я забыл.
Мишенька был очень забывчивый мальчик.
На следующий день он позвонил снова.
— Угу, — мрачно буркнула Мышка, услышав в трубке его голос. И еще раз: — Угу.
На голове чесались бигуди. Тапки, похожие на двух свалявшихся мышей, волочились сзади. Яичница горела заживо. Кофе совершил последний рывок, выплюнулся из джезвы и расположился на плите нахальным сгустком вулканической лавы. Мишенька обрисовывал подробности своего утреннего туалета. Ну, мыло, там, мочалка, зубная паста, точная маркировка дезодоранта, и кран, знаете ли, капает…
— Угу, — повторила Мышка. — Ты мне еще расскажи, как ты чай в кружку засовываешь! — Она уже поняла, что просто так от Мишеньки не отделаться, и резко перешла на «ты».
— Ну, конечно. Обязательно, — ответил Мишенька. Он был очень вежливый мальчик.
Мышка швырнула трубку на диван, вывалила яичницу в ведро, сыпанула на плиту «Комет», плюнула, выпрыгнула из халата и поскакала в ванную, одной рукой вытягивая из волос бигуди, а другой натягивая брюки. Звонок застал ее на одной ноге. Она планировала немедленно бежать к Джигиту, уже неделю сидевшему в местном ЖЭКе после лекции о вреде курения и трескавшему водку с начальником. Ей было немножко не до Мишеньки.
— Я положил, — сказал Мишенька, перезвонив через пять минут.
— Что?
— Ну, чай. Ты же просила сообщить. Один пакетик. «Липтон». Еще ложку сахара.
— Спасибо за информацию. Все?
— Нет, не все.
— Что еще?
— Сейчас выпью чай, надену красный свитер… Или ты думаешь, черный лучше?
— Я ничего не думаю.
— Ну, хорошо, тогда красный. Да, ботинки. Надо ботинки почистить. Есть два гуталина — один черный, другой бесцветный. От черного блестит. А бесцветный просто грязь снимает.
— Миш, — сказала Мышка задушевно, — знаешь что?
— Что?
— Всего тебе хорошего.
Каждый день Мишенька дарил ей цветы. Он стоял возле подъезда в коротком клетчатом пальтеце с гвоздикой в руке. Гвоздика была завернута в целлофан, а снизу прихвачена кусочком газеты. Мишенька был очень аккуратный мальчик. Гвоздику он держал строго перпендикулярно земле, схватившись за нее двумя руками, как за соломинку. Гвоздики были махровые, с нежным белым оперением вокруг алой сердцевинки. Мишенька любил все пушистое. Он был очень нежный мальчик. Увидав Мышку, Мишенька делал шаг вперед, вытягивал лицо, округлял глаза и приоткрывал рот. Он совал гвоздику Мышке и смотрел на нее младенческими коровьими глазами, похожими на пенку топленого молока.
Где Мишенька проводил время, когда не торчал у Мышки на кухне, никто не знал. Похоже, что нигде. А на кухне он торчал чуть не каждый вечер.
— Здравствуйте! — сказал Мишенька, когда Мышка приволокла его на очередную нашу с ней встречу. — А я Мышин друг! Мы с ней дружим!
Он был очень общительный мальчик.
— Отвечай быстро — он тебе нужен? — спрашивали мы с Муркой.
— Не знаю, — мямлила Мышка.
— Господи, ну что тут знать! Нужен или нет — что трудного? Хорошо. Давай по-другому. Зачем он тебе нужен?
— Не знаю, — мямлила Мышка.
— Что он таскается каждый день со своими гвоздиками? Раз таскается, значит, ты поощряешь? Или нет?
— Не знаю, — мямлила Мышка.
— Что ты ничего не знаешь? Зачем он звонит по сто раз на дню? Тебе больше заняться нечем? Тебе очень интересно, чем он чистит зубы? Интересно?
— Не знаю, — мямлила Мышка.
— Диагноз ясен, — припечатывала Мурка. — Патологическая мягкотелость, отягощенная комплексом неполноценности. Ты его терпишь, потому что думаешь, что тебя больше никто не полюбит. Узнаю джигитскую школу!
Вся эта канитель продолжалась довольно долго. Джигит уже успел передислоцироваться в другую точку распития крепких спиртных напитков, а Мишенька все морочил Мышке голову. Пока не случилась эта история.