Да, а переводчика все-таки отыскали. Только он больше в горы не лазит. Он переквалифицировался и теперь переводит для любителей подводного плавания на глубине восемьдесят тысяч километров под водой. Приехав в Питер, Мурка сколотила компанию ополченцев для занятий горнолыжным спортом, главным образом из приятелей своей мамы, которые по старости лет не могли ей противостоять. Средний возраст ополченцев был 67, 4 года. Выглядели ополченцы ностальгически. В ватниках и синих штанах с начесом, так как не смогли добыть в торговой сети горнолыжных костюмов шестьдесят восьмого размера. Мурка затащила их на «лягушатник» и велела ехать вниз. Ополченцы плакали и отказывались. Мурка стояла внизу и страшным голосом орала, что больше не будет с ними дружить. Наконец, они начали спуск со скоростью два сантиметра в час. Сделав первый шаг, ополченцы повалились с горы как кегли. Когда стаял снег, сотрудники курорта обнаружили на «лягушатнике» две клюки, четыре линзы, пару очков, вставные челюсти и коленную чашечку, из которой, по утверждению Мурки, весь следующий сезон пили чай. Но это вранье. В следующем году Мурка планирует посетить еще один горнолыжный курорт и посещать эти курорты до тех пор, пока они все не закроются.
Вы уже, конечно, поняли, что все эти экзерсисы с залезанием в джип были описаны не просто так. Мурка погнала на свидание с Ковбоем. Нас с Мышей она прихватила с собой в качестве балласта: чтобы сбросить на полпути где-нибудь в центре, где мы культурно проведем время за чашкой чая и не будем крутиться у нее под ногами. Но нас с Мышей не проведешь. После того как Мурка выгнала нас из машины, мы пристроились сзади и не очень-то даже напрягаясь, трусили следом, иногда обгоняя ее на поворотах. Так мы притрусили на площадь Искусств — любимое место Муриного поэтического вдохновения. И спрятались за деревом в скверике у Русского музея.
— Как ты думаешь, почему она нас дистанцировала от Ковбоя? — спросила Мышка.
— Думает, может, мы ему не понравимся.
— А может, думает, что слишком понравимся. Она нас опасается, вот что!
Я с сомнением оглядела Мышку, но ничего не сказала. Тут она стала дико вращать глазами, мычать и тыкать пальцем куда-то вбок. Я оглянулась. Под сенью Пушкина стояла наша Мурка со здоровенным детиной. Детина располагался в пространстве поэтажно. На первое он подавал довольно увесистый шар в области головы, на второе — ну очень крупных размеров шар в области живота, а на третье — шар умеренно крупных размеров в области попы. Если бы вместо носа у него торчала морковка, а на голове — ведро… Ну, сами понимаете…
— Вот это Ковбой! — восхищенно прошептала Мышка. Она всегда любила мужчин внушительных габаритов.
Между тем Мура кокетливо потрогала Ковбоя пальчиками за массивное плечо и повела в подвальчик. Мы короткими перебежками двинулись за ними. Подвальчик оказался довольно мерзким кафе со странной системой обслуживания. Там прямо на столах лежали всякие плюшки, пирожные, бутерброды с «Докторской» колбасой, стояли кофейники с кофе и чайники с чаем. Можно было садиться и сразу приступать к приему пищи. Потом подходила официантка, оглядывала стол, вычисляла, кто сколько съел, и выписывала счет. Счет обычно шел не в пользу клиента. Мурка усадила Ковбоя в угол и заботливо налила ему чашку кофе. Мы вздрогнули, потому что ни разу в жизни не видели, чтобы Мура кому-то наливала чашку кофе. Даже Лесной Брат и тот за десять лет совместной жизни не дождался от нее стакана воды.
— Плохо дело! — сказала я Мышке. — Надо Мурку спасать.
— Плохо! — согласилась Мышка. — Может, я на что сгожусь?
— Может, и сгодишься. Надо Ковбоя дискредитировать в глазах Мурки. Ну, чтобы она в нем разочаровалась.
— Я чтобы разочаровалась не могу, я его совсем не знаю. Я отбить могу! — хвастливо заявила Мышка.
— Это одно и то же, — махнула я рукой. — Сейчас подойдешь к нему независимой походкой и изящно обопрешься о плечо.