— Бурка! — оживляется Ковбой, радостно смеется и тычет в Мурку толстым пальцем. — Бурка! Бурка!
— Чего это он? — спрашивает Мышка, выползая из-под скульптурной композиции.
— А! — машу я рукой. — Бурка, Мурка — какая ему разница!
И тут дикое подозрение пронзает мой и без того некрепкий организм. Я молча беру Мышку за руку и веду в буфет. В буфете я покупаю ей бутылку ситро (32 копейки по цене 1978 года, в этом музее все по ценам развитого социализма, фишка такая), бутерброд с полукопченой колбасой (15 копеек), пирожное эклер (22 копейки) и спрашиваю:
— Мыш, ты Муркину бабку помнишь?
— Угу, — мычит Мышка с набитым ртом. — Это которая в коме была?
— В коме, Мыша, была твоя тетя Дора, а Муркина бабка совсем наоборот — в параличе.
— Помню, — говорит Мышка. — Кто ж такое забудет.
И взор ее туманится мечтой. Она представляет себя с судном у кровати Муркиной парализованной бабки.
— А квартиру ее помнишь?
Еще бы Мышке не помнить эту квартиру! Не далее как за вчерашним тортом об этой квартире шел разговор, после которого Мышка чуть не сделала приличный гешефт. Квартира у бабки была эдакая… номенклатурная. С шестиметровыми потолками. После смерти бабки Мурка решила сдать ее за большие деньги и сделала там ремонт. Суть этого ремонта заключалась в том, что в одной комнате был пристроен второй этаж. Второй этаж оказался низковат. Передвигаться там можно было только на четвереньках. Мурка бросила туда матрас и сказала, что это спальня. И пристроила к ней лестницу. А перила к лестнице пристроить забыла. Поэтому спускаться из этой спальни надо так: ползком с матраса на лестницу и немедленно башкой вниз с трехметровой высоты. В общем, гарантию тяжких телесных повреждений своим квартиросъемщикам Мурка давала стопроцентную. Мы посоветовали ей указать это в объявлении. А Лесной Брат намекнул, что, мол, дорогая Мура, реально за полторы тыщи баксов эту квартиру снимет только человек, решивший покончить жизнь самоубийством.
— Да ладно, — сказала Мура. — Травмопункт рядом.
Тут глаза ее остекленели. Она уставилась в одну точку и открыла рот. Наконец медленно повернулась к Лесному Брату:
— А если две?
— Что две?
— Ну, не полторы тыщи, а две. Травмопункт же рядом. Это большое удобство. Вот ты, — она обратилась к Мышке, — всегда мечтала жить в Питере. Ты бы отдала две тыщи за то, что травмопункт рядом?
Мышка задумалась, наморщила лоб и приставила указательный палец к переносице.
— А поликлиника? — спросила она. — Мне без поликлиники никак.
— И поликлиника, — великодушно разрешила Мурка.
— С патронажной сестрой, — уточнила Мышка.
— С сестрой.
— И стоматологическим кабинетом.
— И кабинетом.
— И чтобы кровь приходили домой брать.
— И кровь.
— Тогда заплатила бы!
— Давай! — сказала Мурка и протянула загребущую лапу.
— У меня двух тысяч нет.
— А сколько есть?
— Нисколько.
— Э-эх! — Мурка сделала широкий жест рукой и хлопнула ладошкой по столу. — Черт с тобой! Пей мою кровь! Живи задаром. Тебе ведь без поликлиники никак.
И прослезилась. Она ждала, что Мышка бросится ей на грудь с благодарностью. Но Мышка на грудь не бросалась. Она стояла, широко расставив ноги, заложив руки за спину, и мрачно глядела в пол.
— А если поликлиника платная? Денег-то у меня нет, — наконец сказала она. И выжидательно добавила: — Ни копейки.
— Об этом я не подумала, — пробормотала Мурка. — Да, это ты не потянешь. Значит, подкинуть тебе на поликлинику… Я сейчас… — Она протопала в спальню, чем-то там погремела и притопала обратно. — Вот! Держи! — она протянула Мышке двести долларов. — Больше нет. Все, что осталось после того пальто, ну, вы знаете, от Версаче, которое я вчера купила, — при этих словах Лесной Брат, который все это время молча сидел за столом и слушал наш разговор, вздрогнул. — Остальное потом. Сколько там с меня за первый месяц?
— Тыща восемьсот, — сказала Мышка, быстро произведя в уме подсчет, и взяла деньги.
— Действительно, Мыша, — вкрадчиво сказал Лесной Брат, перехватывая ее руку. — Живи так. Только учти, по условиям договора квартиросъемщик в течение первой недели должен в обязательном порядке сломать себе шею. Чтобы травмопункт не простаивал. — И мягким жестом вынул двести долларов из Мышиной лапы.
Разумеется, Мыша помнит эту квартиру!