— Да и умница.
— А у тебя не было желания жениться на ней? Здесь ведь у тебя второй дом, — осторожно поинтересовался Дутько.
— Какая чушь. Мне это совсем не нужно. Я примерный семьянин. И ей так лучше. Мы с Зинаидой по работе связаны, и нам так удобнее. Живет одна: у кого вызывает сочувствие, у кого — надежды и поклонение. Да что тебе объяснять? Сам понимаешь. Давай-ка лучше о деле.
— Эх, Саня, не было бы забот, не попадись мы Эньшину. Как, гад, подловил! И как он узнал про наши старые дела?
— Это ли важно — как?!
Их сейчас объединяло одно чувство — ненависть к Эньшину: совсем непостижимым казалось, что какой-то проходимец так ловко, помимо их воли, смог стать новым членом их делового союза.
— Ведь теперь он из нас все жилы вытянет! — И Дутько вкратце передал последний разговор с Эньшиным, не жалея для него крепких слов.
— Ничего, дружище, — Дальнев положил руку на плечо приятеля, — с ним я буду улаживать все сам.
Земфира принесла поднос с напитками и подсела к мужчинам.
— Извини, Зиночка, мы все о делах и делах. Потерпи немного. — Дальнев нежно обнял ее за талию.— В организацию, которую мы обслуживаем, прислали нового зама... Соболева. Ему уже пришлось ко мне обратиться. Я дал понять, что оказал ему услугу. Кажется, с ним не будет особых сложностей... Ну а теперь «последнее». — Дальнев давал понять Дутько, что тому пора удаляться. — Я еду в Ереван, привезу новую партию «ювелирки». Сумеешь быстро реализовать?
— Постараюсь. Присылай, конечно.
Дутько откланялся. Проводив его, Земфира подсела к Дальневу.
— Саша, ты знаешь, а я как-то иначе стала относиться к Дутько. Он теперь не кажется мне таким противным. То ли привыкла к нему...
— Ты просто стала умнее. Все правильно, дорогая... И вот еще что я хотел тебе сказать. Не оформляла ли ты договора с московскими художниками?
— Пока нет, а что?
— Потом объясню. Ты ведь знаешь Анохина?
— А как же. Сейчас крутит роман с Озерцевой из комбината.
— Это не наше дело... Мне нужно, чтобы ты подольше потянула заключение с ним договора.
— Я терпеть этого Анохина не могу...
— Одним словом, ставь меня в известность, когда дело будет его касаться.
Дальнев по-домашнему прилег на диван.
— Я останусь у тебя, Зинуша. — И он властно привлек ее к себе.
В МАГАЗИНЕ У ДУТЬКО
Недавно отстроенный художественный магазин на новом проспекте сиял стеклами витрин и яркими красками выставленных там изделий: цветастых шалей, подносов, керамики... В вестибюле и торговых залах — уютные кресла, вьющиеся растения в кашпо, красивая чеканка — все солидно и современно.
Помощник Бурмина Сухарев осмотрел витрины, обошел прилавки и уселся в кресло. Среди немногих посетителей была небольшая группа иностранцев. Они подошли к картинам и рассматривали их, переговариваясь между собой. Из комнаты администратора вышел крупный, элегантно одетый мужчина. «Дутько», — сразу же определил Сухарев.
Дутько подошел к иностранцам, что-то сказал им, отчего они заулыбались, а затем принес несколько этюдов, показал им и пригласил всю группу к себе в кабинет.
Сухарев посмотрел на часы, а потом в окно — будто ждал кого-то: он заметил, что симпатичная молодая продавщица посматривала на него. Умело наложенный грим подчеркивал и без того яркие глаза. Она беседовала с модно одетым мужчиной средних лет.
Проводив иностранцев, Дутько, нахмурясь, сказал что-то продавщице, ухмыльнулся прямо в лицо ее собеседнику, и тот мгновенно ретировался. А Дутько уставился на продавщицу.
— Ого, новые ценности... — донеслось до Сухарева.
Продавщица опустила глаза на цепочку с крестиком, видневшимся в смелом вырезе ее платья.
— А что? Разве плохо?.. Золото...
— Вижу... ничего себе, додумалась... Да ты где находишься? Соображаешь? Чтоб я больше не видел. И насчет декольте... Ишь размахнула...
Она сняла цепочку и протянула ему:
— Чего это вы? Многие носят... Художественная ценность. А насчет декольте — это вы зря. Вы что, не видите, как сейчас женщины одеваются?
— Как же, не слепой. Но здесь магазин, понятно? Я здесь директор и за вас отвечаю. После работы как хочешь, а здесь чтоб была в порядке. Понятно? И вообще, не выставляйся...
Подошли посетители, и лицо Дутько мгновенно преобразилось. Поручив продавщице заняться ими, Дутько степенно прошел через зал в служебное помещение. И тут же за ним проследовал человек с туго набитым портфелем.
А после того как он вернулся обратно, Сухарев прошел в коридор, окинул его внимательным взглядом, постучал в дверь с надписью «Директор» и вошел в комнату.
— Чем могу быть полезен? — вопросительно глядя на Сухарева, спросил Дутько.
— Видите, какое дело, — замялся Сухарев, — родственник письмо прислал из Хабаровска. Почитайте, пожалуйста. Он там художественным салоном заведует. Просит кое в чем помочь.
Дутько взял письмо, прочитал.
— Он бы сам лучше приехал.
— Сейчас не может. Но он знает, что я не хуже его все сделаю. Видите ли, я кое в чем разбираюсь.
— А вы сами кто будете?
— Как вам сказать. Работаю во Внешторге. Очень увлекаюсь живописью, занимаюсь в художественной студии...
— Ну что ж, это неплохо.
— Мне у вас понравилось. Посоветуйте, пожалуйста, как лучше торговлю организовать.
— Говорите, Хабаровск? Но там же можно наладить связь и с Чукоткой и с Якутией. Конечно, опыт у меня есть, могу кое-что подсказать, помочь коллеге.
— Скажите, пожалуйста, как вы закупаете товар?
— Это дело сложное. Сначала художественный совет на месте оценивает предметы и отбирает. Я сам иногда езжу, закупаю.
— И старинной живописью торгуете?
— Что вы, молодой человек. На это есть комиссионные магазины, а у нас и новой хватает.
В эту минуту в дверь постучали и вошел мужчина с большой картонной коробкой в руках.
— Пришел все-таки, — сказал Дутько. — Я же говорил, что придешь... Молодой человек, — обратился он к Сухареву, — уж извините, я сейчас занят. Милости прошу в другой раз, лучше с утра. Обязательно приходите. Впрочем, вот что. Я вас пока со старшей продавщицей познакомлю. Она вам расскажет об организации закупок. И как знать, может быть, мы возьмем шефство над вашим родственником. А сейчас — извините.
Дутько вышел вместе с Сухаревым и подвел его к молодой продавщице.
— Эмма, займитесь с этим товарищем. Он все объяснит. Помогите ему. — Дутько пожал руку Сухареву и ушел к себе.
Сухарев объяснил девушке цель своего прихода и показал ей письмо «брата».
Эмма быстро прочитала письмо, кокетливо облокотилась на прилавок:
— Я могу поделиться опытом, но здесь нас будут прерывать. Можно бы поговорить после работы...
— Но мне неудобно злоупотреблять...
— Оставьте. Лучше посмотрите, каким товаром мы торгуем, запишите, что вам понравилось.
— Уже посмотрел. Так когда вы можете уделить мне время?
— Конечно, вечером. Приезжайте к восьми.
КОГО Я ТАК ЖДАЛА...
Ясин был в Москве, когда ему переслали письмо из Киева. Судя по надписям и наклейкам, оно долго странствовало, прежде чем попало к адресату. Письмо оказалось какое-то странное:
«Дмитрий Васильевич! Вы должны меня вспомнить. Фамилия моя Истомин. Я, как и Вы, долгое время находился на прииске «Туманный». Сейчас тяжело болен, жить осталось мало. Потому наказываю Вам выполнить мою просьбу: как получите это письмо, поезжайте в Ленинград к моей родственнице Полине Акимовне Туровской. Ее адрес: ул. Радищева, дом 81, кв. 3. Покажите ей это письмо. У нее хранятся мои записи, предназначенные для вас.
С уважением Истомин».Эту фамилию Ясин помнил, представлял и внешность этого человека. Вероятно, дело, о котором пишет Истомин, может иметь отношение лишь к событиям, связанным с его работой на Колыме, — именно там видел его Ясин и запомнил потому, что тот был застенчив и не употреблял в своей речи блатного жаргона.
Еще раз пробежав письмо, Ясин решил — надо ехать.
В Ленинграде прямо с вокзала Ясин направился по указанному в письме адресу. Отыскал старинный дом, нужную квартиру с медной дощечкой на двери: «И. С. Туровский».