— Удивительно, как это вы меня заметили.
— Вы веселый и серьезный в то же время. Доверие вызываете.
— Очень приятно от такой женщины слышать слова одобрения. Прямо расту. Ах, Эммочка, обещаю вам быть хорошим и послушным.
После ресторана они гуляли в парке. Говорила больше Эмма, Сухарев предпочитал слушать. Он понял, что Эмма любит прихвастнуть, «набить себе цену», и не препятствовал ей в этом.
При дальнейших встречах Сухарев выяснил, что Эмма — любительница выпивок. Вначале она еще удерживалась при Сухареве — Дутько ее предупредил, чтобы с ним была «на уровне». Но однажды сорвалась, дала себе волю и напилась. Это было все в том же ресторане, в Сокольниках, — Сухарев считал, что в центральных ресторанах им не стоит бывать вместе.
Эмма на этот раз попросила водки.
— Не смотрите на меня, настроение сегодня такое. Устаешь по одной доске ходить, угождать всем. «Ах, будь подтянутой, не забывайся». А что мне держать себя в кулаке?.. — Эмма сжала пальцы с дорогими кольцами. — Я одна, у меня «семеро по лавкам» не бегают, как моя бабка говорила.
— Так ведь шеф к вам хорошо относится.
— Э! Вы меня о шефе не пытайте. Что знаю, то знаю. С ним можно работать... Люблю мужиков с хваткой... Старый черт все наставляет: «Умей вести», а я сама все знаю. Нечего меня учить.
Она наклонилась к Сухареву:
— Парень порядочный нужен. Позарез. А где его найдешь? Одного дурака посылала — «не пойду». Будто расчета нет.
— Может, я помогу?
— Вы?.. Насчет вас табу. Вы мне для другого нужны. А пока молчок... Давайте про кино говорить. А лучше выпьем на брудершафт. А то все «вы» да «вы». Чего церемонии разводить?
— Мне трудно вас на «ты» называть. Не привык.
— Брось. Ты же свой и нужный нам... — Она схватила графин, расплескав, налила водки. После выпитого ее еще больше развезло. Сухареву было неприятно: Эмма привлекала к себе внимание.
— Эмма, нам пора идти... Вам, наверное, нехорошо?
— Кто сказал? Я всегда на высоте... Давай сюда иностранцев. Я из них сок выжму. Сама делом займусь. А то все шеф... шеф... Эх, как мне мальчик хороший нужен, порядочный.
Сухарев с трудом вывел ее из ресторана.
После этой встречи Сухарев несколько дней не показывался Эмме. Когда он пришел в магазин, она явно обрадовалась ему:
— Совсем запропастился. Друзей бросаешь.
— В бегах был. Пришлось выезжать кое-куда. Вот отпуск наконец получил. То все не пускали, обещали только зимой, а тут сотрудник перенес свой отпуск, и мне разрешили. Но теперь вопрос с путевкой. Уже их нет. Куда поехать? Хотелось бы в разных местах побывать. Пожалуй, свяжусь с туристическим бюро, погуляю по стране.
Эмма перегнулась через прилавок:
— Можешь меня после работы подождать? Есть предложение...
Сухарев ждал ее в сквере. Она пришла в новом красивом пальто. И сразу спросила:
— Ужинать будем?
— Извини, но я не подготовился. Денег с собой нет.
— Подумаешь, беда. Ладно уж, дам взаймы.
— Э-э, нет. Это не в моих правилах.
— Ишь какой принципиальный! Ну ладно, обойдемся. Погода хорошая. Так у меня предложение...
— Насчет чего?
— Насчет того, что деньги у тебя будут. Что это за мужчина без денег? Надо же тебе помочь.
— Но ты ведь мое служебное положение знаешь...
— Ну и что? Одно другому не мешает. Ты в Вологде был?
— Не приходилось.
— Вот хорошо. Город посмотришь, проветришься. Еще и подзаработаешь.
— Каким образом?
— Привезешь мои вещички. Зайдешь к одному человеку, он чемодан тебе даст. И все дело. Привезешь его в Москву. Просто, легко и за хорошую плату. Ну и везет тебе — с моей, правда, помощью.
— А что за чемодан?
— Трусишь, что ли? Вроде на тебя непохоже. Да ты не волнуйся, я встречу... А в чемодане кое-что из старенького: иконки, холсты... Ну и как?
— Даже не знаю...
— Чего не знаешь? Сто пятьдесят, а может, даже двести получишь, не считая дорожных расходов. Мелочиться не буду.
— Соблазнительно, конечно.
— Ну и все. Нечего раздумывать. Ведь хочется небось поехать, а?.. Я же вижу. И не ломай голову. Так и скажу шефу... Не сомневайся. Деньги за товар заплачены.
Сухарев доложил Бурмину о предложении Эммы. Тот сказал, что придется ехать. Позвонил полковнику. Собрали совещание.
Полковник Шульгин шутил:
— Гляди, Сухарев, в сердцееды выходишь. У дам полусвета успех имеешь. Смотри и вправду на крючок не попадись.
— Что вы, товарищ полковник. Она, видно, сильно пьет. Больше коньяк или водку. Как напьется — смотреть противно. Годы скрывает. Говорит, что двадцать шесть, а ведь ей за тридцать.
— Но она довольно смазливая.
— Вы ее видели?
— Полюбопытствовал. Проверил твою характеристику.
— Ну и как?
— Совпадает с моей. И когда же тебе ехать?
— Она позвонит и билеты даст.
— Вот это забота! Ты сам чемодан не вскрывай. Посмотрите содержимое с Елкиным. Он с тобой поедет. Нужно узнать, что за артель орудует. Елкин там на несколько дней останется. Чемодан вскрывайте со всеми предосторожностями. Они его небось с «заметками» закроют. Учтите... Тебе впервые с дамами дело иметь приходится?
— Так точно, впервые. И хорошо бы в последний раз.
— За это не ручаюсь. У французов есть такое мнение, что за всяким преступлением нужно искать женщину. И сейчас это нередко так и бывает.
— Эмма теперь будет гонять меня с поручениями. В доверие вошел...
— Вот это и хорошо и плохо, — прервал Сухарева Бурмин. — Работы уйма, а что я один... — при этом Бурмин вопросительно посмотрел на Шульгина.
— Не прибедняйся, Володя. Я тебе в людях не отказываю. Но у тебя размах больно широкий.
— Так ведь дело такое. Когда остаюсь один, получается как в той пословице: «Хвост вытащишь, нос увязнет».
Эмма наказала Сухареву обратно из Вологды ехать поездом:
— Вдруг багаж в аэропорту станут проверять? Сейчас это бывает. А в поезде спокойненько доедешь. Я встречу тебя на вокзале. Телеграмму дашь на адрес моей подруги.
— А я в историю какую-нибудь не попаду?
— Если будешь все делать с умом и слушаться, никогда ничего плохого не случится. Неужели трусишь?
— Это же, можно сказать, контрабанда. Неприятно все-таки...
— Да брось ты. Человек волен свои вещи продавать повыгодней. Верно? Что здесь плохого? Это вещи частного лица, он их дарит. Я тебе точно говорю. Так что нечего бояться.
— Я не боюсь, просто непривычно...
— А без денег сидеть привычно? Я ж тебе не наркотики привезти поручаю.
— Ну ладно, да это я так...
В Вологде вторые сутки лил дождь. От аэродрома ехали автобусом мимо Спасо-Прилуцкого монастыря, потом по улице с рублеными, украшенными резьбой домами. Город показался Сухареву уютным, и, несмотря на непогоду, было такое ощущение, будто побывал уже здесь когда-то.
После обеда Сухарев отправился по указанному адресу. Связной оказался молодым мужчиной лет двадцати пяти, с невыразительным и каким-то странным лицом: нос перекошен, одна бровь выше другой. Он не пригласил Сухарева в квартиру, а остановился с ним в подъезде и, выслушав, сказал:
— Понятно. Эмма барахлишка не прислала?
— Нет.
— Чего ж? Ведь я ее просил кое-что из женского. Если поедешь в другой раз, напомни. Насчет посылки завтра приходи на автобусную станцию, жди слева у кассы, подойдет человек с чемоданом. На чемодане вверху красная наклейка с оленем. Он у тебя время спросит, а ты скажи, что часы остановились. И все.
С Елкиным Николай встретился у магазина «Сувениры», Коротко сообщил новости. Договорились, что Елкин завтра зайдет в гостиницу после того, как Сухарев возьмет «посылку».
Николай бродил по городу и чувствовал себя непривычно праздным. Он шел вдоль реки, смотрел на мальчишек, которые удили рыбу, купались, несмотря на прохладную погоду, и думал, что вроде совсем еще недавно, как и они, ездил на рыбалку, купался до посинения и мечтал о героических подвигах, о борьбе со шпионами. И вот он борется со злом, но в этой борьбе приходится каждодневно трудиться, порой быть «на побегушках» и выполнять много неприятной работы...