Среди войск Отдельного Кавказского корпуса в период первой ссылки Лермонтова было два полка с подходящим названием. На левом фланге Линии — на границе с чеченскими землями в терских станицах и заречных укреплениях — размещались роты и батальоны Куринского егерского. Поэт бывал в этих местах: в Шелкозаводском, имении своих родственников Хастатовых, он гостил; со станицей Червленной связана история создания «Казачьей колыбельной песни» и «Фаталиста»; в укреплении «Таш-кичу», иначе Каменном броде, происходит действие «Бэлы». И в этой повести, и в личных письмах Лермонтов упоминает Кизляр — крупную крепость и торговый город, «Париж левого фланга», как величали его кавказцы...[44].
Тем не менее Куринский полк нам придется отвергнуть к перенестись на несколько сот верст к западу — «от Кизляра до Тамани». Помогает подробность: Печорин познакомился с Грушницким в действующем отряде, куда направлялся через Тамань. Конечной целью героя был Геленджик — крепость на берегу Черного моря. Значит, речь идет о Закубанской экспедиции. Ядро ее составляли полки 20-й пехотной дивизии: Тенгинский и Навагинский пехотные и Кабардинский егерский[45].
Итак, Кабардинский. Полк мог привлечь романтически настроенного добровольца и своей боевой репутацией («полк справедливо считался самым лучшим в дивизии»[46], чины его носили на шапках знак отличия), и своим ежегодным участием в экспедициях, и тем, что условия горной войны отводили егерям главную роль, а следовательно, по мнению честолюбивого юнкера, и возможность быстрее заслужить награду. «Кабардинские роты большею частью назначались для занятия лесов, в стрелковые цепи и вообще в легкие колонны, потому что они были егеря, и предполагалось, что это их прямое назначение,— сообщает полковой летописец,— другие же батальоны все были мушкетерские, Тенгинского и Навагинского полков. В сущности, само собою, различия не было никакого, но так уж как-то завелось и поддерживалось все время»[47].
Небезынтересна и внешняя сторона — военная форма, в которой Лермонтов представлял своего героя. Высокий темно-зеленый ворот с чуть заметной красной выпушкой и бледно-синие погоны Кабардинского полка[48], наверняка выгоревшие и поблекшие на южном солнце, еще более усугубляли невзрачность шинели, той знаменитой солдатской шинели, в которую драпируется влюбленный юнкер у пятигорских источников «по особенному роду франтовства».
И даже произведенный в офицеры и являющийся на бал «в полном сиянии армейского пехотного мундира», Грушницкий вызывает у Печорина лишь желание расхохотаться. Лейб-гусарская ирония автора понятна: что скромный темно-зеленый мундир против ярко-алого доломана, расшитого золотыми шнурами, и щегольского ментика, небрежно и красиво развевающегося за спиной!..
Но главное, разумеется, не в том, что на пресловутых нумерованных пуговицах Грушницкого было выбито «39» — номер, присвоенный Кабардинскому егерскому[49], а в том, что Лермонтов «зачислил» своего героя в этот полк не случайно.
Одним из явных прототипов Грушницкого был Н. П. Колюбакин. Вспыльчивый, фатоватый, любитель вычурной фразы — таким запечатлели его мемуаристы. Ранение в ногу послужило причиной поездки на воды, где и состоялось знакомство с Лермонтовым. Все это давно известно.
Ныне же из архивных документов выяснилось: именно в рядах Кабардинского полка в 1836 году получил Колюбакин ранение. Следующим летом, выздоровев, он из Пятигорска вновь отправляется к егерям. С этим же полком участвует в экспедиции и черной памяти Н. С. Мартынов, личность которого иногда также связывали с образом Грушницкого.
Необходимо отметить, однако, что, в отличие от литературного героя, Колюбакин, два года подряд сражаясь в рядах Кабардинского егерского, был прикомандирован к нему только на время экспедиции. Числился же он, как и Лермонтов, в Нижегородском драгунском. Аналогично Мартынов, воюя рядом с ним, оставался кавалергардским поручиком[50]. Штрихи эти — исключая простое отождествление — в какой-то мере иллюстрируют процесс творчества: переход от жизненных фактов к художественным образам[51].
Офицеры с пятигорского бульвара
Запись от 13 мая в журнале Печорина:
44
Неправдоподобные рассказы чичероне дель К...о. Федор Петрович Каталкин.— СПб., 1837.— С. 180. См. также: Висковатый.— С. 263, 366; Семенов Л. П. Лермонтов на Кавказе.— Пятигорск, 1939.— С. 132—133; Дурылин С. Н. «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова.— М., 1940.— С. 49—50.
45
См.: Федоров М. Ф. Походные записки на Кавказе с 1835 по 1842 год//Кавказский сборник.— Тифлис, 1879.— Т. 3.— С. 6.
47
Зиссерман А. Л. История 80-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка (1726—1880).— СПб., 1881.— Т. 2.— С. 49.
48
См.: Собрание законов и постановлений до части военного управления относящихся.— СПб., 1837.— Кн. 3.— С. 337, 339.
49
См.: Историческое описание одежды и вооружения русских войск (1825—1855).— Новосибирск, 1944.— Т. 20.— С. 13, 15.
50
См. мою статью «Расшифровка некоторых сокращений в «Герое нашего времени»// Вопр. литературы.— 1976.— № 4.— С. 214.
51
Любопытная деталь: вопреки общепринятому ныне «Колюбакин», в официальных документах лермонтовской поры читаем «Кулебякин». То же — в переписке знакомых поэта (см.: Чистова И. С. Кавказское окружение Лермонтова//М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы.— Л., 1979.— С. 200).