Кроме кузницы, существовала лавка. Сфера деятельности сыновей Геурга распределялась так: младший Ефрем (Ипрум) подвизался в кузнице, рядом с которой и жил; старший Каграман представительствовал в лавке. Вспомнив лаконичное свидетельство последнего о Лермонтове, обратим внимание на такую деталь: сидеть по-европейски можно было только в лавке, где имелись скамья, ларь или тахта для посетителей. Ковку же можно было наблюдать только в кузнице, а там — где сядешь? Разве что на земле за порогом. Так поступали кавказцы, ожидая, пока подкуют коня. Но невозможно ожидать такого от русского офицера. Поэтому из слов Каграмана следует сделать вывод, что поэт посещал обе точки элиаровской «фирмы».
Архивные бумаги указывают расположение лавки: недалеко от главной площади в Оружейном ряду. Прошение сыновей Геурга (начало его цитировалось выше) сообщает, что он «имел три лавки, состоящие города Тифлиса 2-ой части 1-го квартала, которые в 1827 году по приказанию военного губернатора сломаны, а для постройки вместо оных вновь трех лавок и сверху оных жилых комнат выдан нам фасад, почему того же года оные лавки выстроены».
Трехарочная лоджия внизу, пять окон и протяженная балюстрада наверху — таков дом, где бывал Лермонтов. Внешний вид свидетельствует о солидности предприятия. Частично перестроенный, дом сохранился до наших дней.
Фактические материалы, сообщенные М. И. Несмашной, изложены здесь в значительном сокращении. Но ценность их очевидна. Теперь мы совершенно по-новому должны подойти к строкам Лермонтова, по-новому осмыслить их.
В карьер против ветра
Геург упоминается лишь в черновом варианте стихотворения «Поэт». Окончательная редакция имеет иной вид. Почему?
Попробуем прежде ответить на другой вопрос: следует ли понимать строку об «утраченном зелье» буквально? Праправнучка кузнеца полагает, что тот действительно не успел передать наследственную тайну булата сыновьям (вероятно, из-за внезапной кончины). Мне это кажется сомнительным. Более того, исторические материалы о развитии металлургии в России заставляют сделать прямо противоположный вывод.
«Под словом «булат» каждый россиянин привык понимать металл более твердый и острый, нежели обыкновенная сталь. Наши поэты, и древние и новейшие, нередко вооружают своих героев мечами булатными... Кому неизвестно поэтическое сравнение золота с булатом Пушкина... Булаты в России давно были известны, хотя искусство приготовления их никогда не существовало... Родина булатов принадлежит Востоку, и предки наши, бывшие в частых сношениях с азиатцами, от них приобретали булаты и самые познания о достоинствах их... В Азии булаты с незапамятных времен не выходят, так сказать, из моды и сохраняют постоянную ценность, подобно драгоценным металлам...» — писал современник Лермонтова, выдающийся русский металлург Павел Петрович Аносов[79].
Булатные клинки характеризовались неподражаемым узором на поверхности. Существовало три вида булатов. Ложные — обыкновенная сталь, на которой рисовкой и травлением наводили рисунок. Искусственные, или сварочные, получались многократной сваркой между собою различных сортов стали. Наконец, настоящие, или литые, булаты представляли собою однородный материал; особенно славилось так называемое «индийское железо».
В первой половине XIX века европейские страны начали усиленно искать технологию производства булата. Для России это также было вопросом государственного значения: холодное оружие играло главную роль в армиях той поры. В 1828 году была поставлена задача: «На Златоустовской оружейной фабрике ввести выделку сабель равной доброты с выделываемыми в Азии».
Вскоре царю было доложено, что «лучший в Тифлисе мастер Каграман Элиаров» дал обязательство открыть «наследственный секрет» и «обучить людей делать по сему секрету оружие». На пробу он изготовил сабли и кинжалы из «настоящего» (то есть литого) булата и «на манер булата» (то есть из булата сварочного). Из официальной переписки видно, что мастер использовал «индийское железо», «турецкую сталь», «турецкий чугун в порошке» — традиционное сырье, с которым имели дело его предки в Эрзеруме[80]. Журнальная статья того времени без обиняков поясняет: искусство изготовления булатного оружия Каграман унаследовал от своего отца Геурга[81].
Поскольку правительство не могло обеспечить ввоз из-за рубежа «индийского железа» и массовое производство клинков из литого булата оказывалось невозможным, Каграман научил Златоустовских мастеров делать оружие из сварочного булата, используя железо и сталь российских заводов. Он получил в подарок тысячу червонцев и был награжден золотой медалью с надписью «За полезное» для ношения на анненской ленте на шее.
80
См.: Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею.— Тифлис, 1878.— Т. 7.— С. 342—345; 1881.— Т. 8.— С. 188, 192, 196.