Третья строка лермонтовского «Кинжала». Вместо лемносского бога появляется «задумчивый грузин», вместо богини возмездия — просто «месть». Контрастность перевода высокопарных символов в простые жизненные понятия обусловлена интимно-лирическим характером стихотворения (первоначальное название — «Подарок»):
«Поэт» — произведение энергичное, ораторское; итог размышлений о назначении поэта, о месте поэта в обществе. Оно построено на сравнении: кинжал — поэт. Исходный образ должен быть идеально-возвышенным, представать в романтическом ореоле далекого прошлого.
Естественно предположить: имя тифлисского кузнеца возникло не только потому, что Лермонтову доводилось держать в руках оружие его работы. Прославленный на Кавказе Геург — оправданная параллель архаическому Гефесту, он — земной бог кузнечного дела[89].
Третья и четвертая строки были продиктованы устойчивым представлением о булате как своеобразном реликте, тайна которого давно погребена. Отсюда в черновике — «для нас утраченное зелье», исправленное затем на «давно утраченное зелье»[90].
Что же получилось в целом? Прочитаем снова всю строфу.
Не зная, кто такой Геург, заключаешь: кинжал — старинное изделие некоего легендарного мастера. Но современники-кавказцы возразили бы:
— Позвольте, так ли «давно»? Еще десять лет назад Геург был среди нас!.. И потом — почему «утраченное»? Вточь такие кинжалы в той же самой кузнице делают Каграман и Ефрем Элиаровы, которые переняли тайны ремесла у своего отца, как тот некогда у многих поколений своих эрзерумских предков.
Четвертая строка явно требовала замены. Впрочем, только ли она?
«Лемносский бог» у Пушкина — это было вполне ясно дворянскому читателю, воспитанному на поэтике классицизма. А «старый Геург»?
Да, он, бесспорно, славен среди лихих кавказских рубак. Но какие ассоциации возникнут у широких читательских кругов в России? Увы, никаких. Имя это попросту не будет нести никакой смысловой нагрузки. А раз так — зачем оно? И Лермонтов исключает его... Вот каким становится зачин стихотворения:
Может показаться, что введение слова «клинок», частичного синонима «кинжала» и «булата», носит вынужденный характер: исчезни оно — смысл не изменится. Но в действительности каждое из трех слов играет поочередно свою роль, создавая как бы кинематографический эффект укрупнения планов. Вот кинжал — вообще, весь; с рукоятью, в золотых ножнах; нечто нарядное, блестящее, с затейливой и пестрой резьбой. Затем — только холодный стальной отсвет безукоризненного клинка; рука резко вырывает его из ножон и — застывает! И наконец, крупно — присмотритесь к застывшей поверхности: различаете тончайший узор — это и есть «таинственный закал», признак знаменитого восточного булата.
Строфа в беловом варианте приобрела новый смысл. Особенно важен четвертый стих. «Бранный (то есть воинственный) Восток» — для поэта емкое культурно-историческое понятие: родина древних цивилизаций, колыбель человечества. «...Буду к тебе писать про страну чудес — Восток»,— адресовался он ближайшему другу весной 1837 года, накануне отъезда в кавказскую ссылку[92]. А позже в знаменитом «Споре» скажет: «Берегися! Многолюден // И могуч Восток!»[93]— и щедро развернет красочную панораму азиатских держав. Пребывание в ссылке подогрело давний интерес. «Я уже составлял планы ехать в Мекку, в Персию и проч., теперь остается только проситься в экспедицию в Хиву»,— читаем в лермонтовском письме[94]. Этот интерес Лермонтова следует рассматривать на фоне обширного научного и художественного движения начала XIX века, которое называют иногда «ренессансом Востока». В те годы возникла и начала приобретать немалую популярность новая отрасль знаний: ориентализм — востоковедение.
Вот почему так важно изменение, которое претерпела под пером Лермонтова начальная строфа стихотворения «Поэт». Главный образ — кинжал, это уже не «Геурга старого изделье», но «наследье бранного Востока»! Разница чрезвычайно существенна. На смену бытовой подробности пришло высокое и многозначительное обобщение[95].
89
Вряд ли надо усматривать несоответствие между фразами «задумчивый
---
Примечание:
Мануйлов В. А. Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».— С. 94—95.
---
95
Фактические материалы, сообщенные автору этих строк летом 1984 года и изложенные выборочно в первой трети очерка, были впоследствии опубликованы полностью (см.: Несмашная М. «Геурга старого изделье...»//Лит. Армения.— 1986.— № 10.— С. 97—100).