Добавлю одну подробность. Известно, что во время действий в Закубанье Бестужев сближается с Альбертом Потоцким, которого окружающие называли «замечательно талантливой личностью»[132], отмечая его исключительную образованность, удивительное красноречие, незаурядную биографию. В начале 1837 года декабрист поселится в квартире Потоцкого в Тифлисе. А несколько месяцев спустя, вспомнив две совместные экспедиции, шутки под черкесскими пулями, неоконченную повесть, читанную ему Бестужевым, Потоцкий напишет брату Бестужева о глубокой скорби, охватившей его при известии о смерти боевого товарища[133].
Но, как удалось установить из архивных документов, лейб-гвардии Волынского полка поручик Потоцкий был командиром уже знакомой нам Мингрельской дружины, то есть... непосредственным боевым начальником Поливанова![134]
Участвовали в экспедиции и другие декабристы: Николай Цебриков, после поражения восстания сосланный на Кавказ рядовым, Сергей Кривцов, Владимир Толстой, Константин Игельстром, так же как и Бестужев переведенные сюда из Сибири. Сохранилось донесение жандармского подполковника: «Я счел нужным <...> предупредить <...> приличным образом частных начальников, у которых часто собираются гвардейские офицеры всего отряда, чтобы они благовидными мерами старались не допускать молодых офицеров <...> сближаться и иметь какие-либо сношения с преступниками, одаренными большею частью способностями и талантами»[135].
Жизнь, однако, распоряжалась по-своему. И гвардии поручик Батюшков идет в атаку рядом с опальным Бестужевым. А лейб-гренадер Ховен прикрывает своими егерями два горных единорога, которыми командовал фейерверкер Кривцов. «Умный в разговоре, приятный в обществе и храбрый в деле, он невольно обращал на себя внимание сослуживцев,— вспоминал Ховен,— а так как опасности, труды и лишения похода сближают людей, то я скоро с ним сошелся и всегда находил отраду в приятной беседе»[136].
В свою очередь ссыльные проникались дружескими чувствами к молодым офицерам. «Вся эта молодежь чрезвычайно любила декабристов вообще,— писал о той поре Николай Лорер,— и мы легко сошлись с ними на короткую ногу»[137]. А вот бестужевские строки, написанные после закубанского похода: «Познакомился ли ты с Алексеем Розеном? Он очень добрый малый». Это — из письма к брату в Петербург[138]. Розен, поручик лейб-кирасирского полка, как свидетельствуют документы, «состоя при Конно-Мингрельской дружине, неоднократно подавал примеры мужества и неустрашимости храбрым мингрельцам, водя их в решительные атаки на неприятеля»[139].
Опять — мингрельцы. Опять здесь же — Николай Поливанов! И, надо думать, гвардии поручик Потоцкий, приятель писателя-декабриста, был одним из тех «частных начальников», у которых, вопреки предупреждениям царского сыщика, под крышей походной палатки столичная молодежь встречалась с «преступниками, одаренными... способностями и талантами».
С новым чувством начинаем рассматривать поливановские сцены из походной жизни. Кто именно изображен здесь? Кто шел рядом с ним по лесистым склонам и несся в кавалерийские атаки?..
Иногда нам отвечает сам художник. На полях некоторых рисунков читаем подлинные имена.
«Отличный генерал и отличный человек»
Одно из них привлекает прежде всего: генерал-лейтенант Вельяминов.
Нежелательная, с точки зрения жандармов, близость между «государственными преступниками» и офицерским коллективом действительно существовала. И важнейшую роль играл здесь общий настрой северокавказских войск, то сочувственное отношение к декабристам, которое диктовалось поведением самого командующего.
Ближайший друг прославленного Ермолова, Алексей Александрович Вельяминов прошел с ним Отечественную войну 1812 года, а позже был его правой рукой (начальником корпусного штаба) на Кавказе. К тем временам относится высказывание Грибоедова: «Вельяминов — чрезвычайно неглупый человек, твердых правил, прекраснейших сведений <...>. Я этому случаю благодарен за прекраснейшее открытие достойного человека»[140].
Поражение декабрьского восстания сыграло роковую роль в судьбе Ермолова. «Ему менее всех верю»,— заявил новый царь[141]. Ермолова удалили с Кавказа. Был смещен и начальник его штаба. С 1831 года Вельяминов командует войсками Кавказской линии и Черноморья. Но и на этом посту он по-прежнему ермоловец — как по незаурядному полководческому таланту, так и по демократичности, оппозиционности мировоззрения.
132
Т[орнау Ф. Ф.]. Воспоминание о Кавказе и Грузии//Русский вестник.— 1869.— Т. 79.— № 4.— С. 703.
136
Ховен И. Мое знакомство с декабристами//Древняя и новая Россия.— 1877.— Т. 1.— № 2.— С. 222.