Смуглое лицо его со сведенными черными бровями стало вдруг озабоченным.
— Я потом был возле твоего дома…
— Зачем?
— Наивно думал, что могу помочь.
Она повернула к нему лицо, и он увидел на нем тоску. Неистребимую. Тоска эта отразилась и в словах:
— Мне очень тяжко, я причинила тебе столько…
— Это искренне?
— Как и все, что я тебе когда-либо говорила. Для чего мне лукавить?
— Но ты же лукавила! — Брови низко опустились на глаза.
Она вздохнула смятенно. Сглотнула жесткий комок, сдавивший горло.
— Больше с собой. Я честнее, чем ты думаешь.
— Сейчас это оправдание выглядит как насмешка.
— И душа у меня сильнее плоти. Не могу двоиться…
Его шатнуло. Да так, что сошел на асфальт. Она испуганно придержала его за локоть, но тотчас отпустила, словно отбросила.
— Однако ты это делала… последнее время.
— Я была уверена, что переборю себя. С твоей помощью.
— А я оказался таким незадачливым…
— Возможно, оказался, возможно, хотел казаться незадачливым.
— Просто ты умело маскировала свои чувства, — хладнокровно прокомментировал он свое предположение.
— Я боролась с ними, а не маскировала.
— Что ты нашла в нем?
— Все. Все, что нравилось в муже, в тебе и чего не хватает вам обоим.
— Но у вас же не было никакой перспективы, ничего впереди! — потрясенно проговорил он.
— В этом вся нелепость.
Он остановился, а она по-прежнему шла. Прямая, стройная, неприступно холодная. Только голова ее была чуть опущена, словно искала она что-то оброненное. Он не выдержал, догнал. Говорить было не о чем. Все выяснено, и все необратимо. Но он все еще как будто чего-то ждал.
— Ты действительно приезжал в тот день на Вишневую? — Она заставила себя посмотреть на него.
— Разве я лгал тебе когда-нибудь?
Она почувствовала себя тверже и увереннее, словно приоткрылось ей что-то новое и важное.
— И почему ты не сделал попытки зайти?
— Увидел его. Он уходил от тебя…
— Ах вот как…
— Понял, что у вас это обоюдно.
Она усмехнулась. Очень сдержанно, не разжимая губ.
— Это не обоюдность, когда в разную силу… Спасибо…
— За что?
— Что не зашел. Ты проявил чуткость.
— Не понял.
— Важно, что тогда понял… — сдержанно проговорила она и вдруг сорвалась с безразличного тона. — Не осуждай меня, Боря. Я сама себя осудила. Обрекла на одиночество. Оно не только унижает. Оно изнуряет. Одна, одна, одна…
Скрипнули тормоза. К тротуару прижалась «Волга», из нее выглянул Филиппас.
— Вы в город, друзья?
— Я — да, — ответила Лагутина. Протянула руку Рудаеву. — Пока. — И добавила не голосом — губами: — Прощай, Боря…
ГЛАВА 8
Гребенщикову никак не удавалось составить представление о стабильности своего положения. По-прежнему оставалось неясным, сколь долго продлится его владычество. О сроках пребывания Збандута в Индии никто в министерстве ничего определенного не говорил. Одни называли предположительный срок — три года, другие — два, третьи не называли никаких. К тому же вообще было не ясно, вернется ли Збандут на этот завод. Поговаривали даже, будто его прочат в руководители одного из научно-исследовательских институтов в Москве. В этом не было ничего невероятного: и опыт у него, и, главное, ученая степень.
Неопределенность положения заставила Гребенщикова как следует задуматься над тем, что ожидает его в будущем. Если через два-три года Збандут снова сядет в директорское кресло, ему, Гребенщикову, придется спуститься на ступеньку ниже, занять свою прежнюю должность и ходить под началом Збандута. Эта перспектива была малорадостной, даже унизительной. А на директорский пост на другом заводе рассчитывать не приходилось. Сейчас в моде молодые, директорами, как правило, назначают «навырост». Что же делать? Уйти на пенсию? Чего-чего, а этого он себе представить не мог. Ему одинаково претили как безделье, так и стесненность в средствах.
Значит, работа. Но где? Ни в научно-исследовательском, ни в проектном институте серьезной работы ему не предложат — нет степени. Даже если бы он взялся читать лекции в обычном учебном институте, то по той же причине он получал бы низшую ставку.
И все же выход есть: он должен добиться получения ученой степени. Нечего ему скорбеть о том, что не сделал этого раньше. Именно сейчас, на его нынешнем посту, осуществить такой план труда не составит.
Не откладывая в долгий ящик, Гребенщиков пригласил к себе профессора Межовского. Даже послал за ним свою «Волгу».