Юрий вдруг явственно увидел дно, до которого может довести бутылка, и содрогнулся. Его сосед вызывал смешанное чувство сожаления и омерзения. Грустно и муторно было оттого, что этот способный человек умудрился так низко пасть и довел себя до уровня бродяги без каких-либо причин, просто из слабоволия. Ему безразлично, кто он, где он, что с ним, и пребывание под замком мучительно только потому, что нельзя выпить.
— Вот август для меня урожайное время, — увлекшись своей исповедью, продолжал доцент. — Иду к институту и фланирую среди абитуриентов, жаждущих вступить на стезю науки. — Усмехнулся. — Как у режиссера не хватает одного дня для премьеры, так у них одного дня для подготовки. От желающих проконсультироваться отбою нет. Рублики так и сыплются. Но больше рубля я не беру. Это мой принцип, которому не изменяю. И больше рубля не пропиваю. Остальное — на сберкнижку, про черный день, когда этого самого рубля не будет хватать. Я их планомерно расходую. Стакан утром, стакан вечером… У хронического алкоголика одно огромное преимущество, милый мой человек: чуть-чуть — и готов.
Появился дежурный милиционер, выкрикнул фамилию Юрия.
В дежурке, где толклось немало народу, Юрий увидел отца. Серафим Гаврилович был деловито сдержан.
Выслушав Юрия, стал переминаться с ноги на ногу, потом отвел его в конец коридора.
— Вот что, сын. Дашь слово, что перестанешь зашибать, — буду выпутывать, не дашь — палец о палец де ударю.
За эти немногие часы Юрий много успел пережить и передумать. Урок был достаточно поучительным, но особенно перевернула ему душу судьба доцента. И он с жаром заверил отца, что больше к этому чертову снадобью не прикоснется.
— Скажешь следователю, что был не один, — требовательно проговорил Серафим Гаврилович.
— А с кем? С Наташкой?
— Нет. Она родственница, в счет не идет.
— С кем же?
— С Жаклиной.
— Тю!
— Вот тебе и тю. Нужен свидетель, иначе плохи твои дела.
— Но уже в протоколе написано, что я был один.
— Объяснишь — растерялся, решил не впутывать девчонку.
— А если не захочет впутываться она?
— Уговорю. Другого выхода нет.
— Но это же неправда!
— Да, неправда. Но Жаклина будет свидетельствовать правду. Иначе ничего не докажешь. Или врал мне?
— Ну зачем ты…
Серафим Гаврилович стал инструктировать Юрия, что нужно говорить следователю, когда будет сличать показания. Еще раз попросил точно описать место происшествия, чтобы сводить туда Жаклину.
Не очень улыбалась Жаклине та щекотливая роль, которую навязывал ей Серафим Гаврилович. Только чего не сделаешь для славного парня, который по нелепой случайности попал в беду. Уж она-то была убеждена, что Юрий ни при каких обстоятельствах не стал бы избивать женщину, что он оклеветан, и она не поступится своей совестью, если подтвердит то, чему научил Серафим Гаврилович.
К двенадцати часам следующего дня, в обеденный перерыв, Жаклина пришла к следователю. Вела она себя уверенно, старалась казаться объективной и для вящей убедительности подчеркнула, что Юрий не жених ей и не ухажер. Саму сцену спасения она описала достаточно убедительно, но в другие детали не вдавалась, чтобы на них не попался Юрий. Свое отсутствие на месте происшествия объяснила тем, что завидев милицейский мотоцикл, убежала домой: стыдно было фигурировать в скандальной истории.
Было бы дело посерьезнее, а потерпевшие посолиднее, следователь быстро разоблачил бы Жаклину. Но к тому времени выяснилось, что злополучные супруги уже не раз затевали драки и на улице, и дома, что за ними числятся четыре привода, и следователь безоговорочно записал ее показания.
— Вы то же самое будете утверждать и на суде, когда вас предупредят об уголовной ответственности за дачу ложных показаний? — спросил он не для того, чтобы нагнать страху на вдохновенную обманщицу, а из профессионального самолюбия: не хотел выглядеть простачком, которого обвели вокруг пальца.
Перспектива выступать на суде Жаклину мало обрадовала, но лезть в кусты было нелепо, и, сморщив нос, она согласно кивнула.
Следователь рассмеялся, чем немало озадачил Жаклину, задал еще несколько вопросов, показавшихся ей малозначительными, — об одежде ее, об одежде Юрия — и, дав подписать протокол допроса, отпустил.
Так и не поняла Жаклина, уходя из отделения милиции, поверил ей следователь или нет, облегчила она участь Юрия или, наоборот, еще больше запутала его.
Следователю не составило большого труда, вторично допрашивая Юрия, установить, что никакой Жаклины в тот вечер рядом с ним не было. Как бы ни сговорились люди, поймать их на лжи опытному юристу труда не составляет. Так получилось и в этом случае. Стоило спросить у Юрия, как была одета Жаклина, — и тот «поплыл».