Живейшее участие в восстановлении Жени на работе принимал Серафим Гаврилович. Он и сам действовал, и побуждал действовать других. Но так как в конечном счете все упиралось в Гребенщикова, ничьи вмешательства не помогали. А Гребенщиков был непреклонен. «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит», — твердил он.
Советовать Сенину, чтобы он добивался восстановления на работе через суд, Серафим Гаврилович побаивался: как бы не случилось, что Гребенщиков в качестве контрмеры оформит дело в суд за аварию. Поди знай, чем тогда все обернется.
Но, использовав все легальные методы, Серафим Гаврилович не успокоился. Решил действовать окольными путями.
Перво-наперво он пришел в лабораторию мартеновского цеха к Алле Гребенщиковой и не торопясь рассказал ей о тяжелом положении, в котором оказалась вся семья Сениных. Алла уже знала, что Женя Сенин уволен — об этом ей сообщили лаборантки, но что муж так бесчеловечно расправился с ним, стало известно только сейчас.
И все же Алла попыталась спервоначала выгородить своего супруга, хотя сама ему оправдания не находила.
— Очевидно, Андрей Леонидович не знал хорошо всех обстоятельств, — не очень уверенно сказала она.
— Эх, если б так, Алла Дмитриевна, — вздохнул Серафим Гаврилович. — В том-то и грех его, что он все до крыхточки знал.
— Не может быть, — упорствовала Алла.
— И кому вы это говорите? Я же лично… — Серафим Гаврилович потыкал себя пальцем в грудь.
Алла все ниже наклоняла голову, чтобы Серафим Гаврилович не уловил в ее глазах негодования.
— Но как помочь? Как? — спросила она спустя несколько секунд, так и не подняв головы.
— Алла Дмитриевна, вы прежде всего женщина. — Серафим Гаврилович проявлял настойчивость отчаяния. — А где черт не сможет — извините, что я так грубо, но из пословицы слово не выкинешь, — туда он женщину пошлет. Во-вторых, жена.
— Не знаю, Серафим Гаврилович. Не знаю… — растерянно твердила Алла. — Вы переоцениваете мои возможности… — И добавила уже решительнее: — Я не то что не хочу помочь вам. Я не сумею помочь.
Серафим Гаврилович посидел еще немного, сам не зная для чего, вежливо попрощался и ушел. Он не только не гневался на Аллу Дмитриевну, но даже был благодарен ей за то, что не ввела его в заблуждение, честно призналась в своем бессилии.
В запасе у него оставался еще один человек, на которого можно было как-то рассчитывать, — Глаголин. Не теряя времени, отправился к нему домой.
Глаголин был и обрадован, и растерян, когда, отворив дверь, увидел, кто пожаловал к нему с визитом.
— Вот уж не ждал, вот уж не ждал… — повторял он, принимая из рук Серафима Гавриловича промокший плащ — на улице лил проливной дождь.
Он не сразу нашел, куда усадить гостя в своей маленькой комнате, заполненной книгами, заваленной газетами и журналами. Чтобы освободить стул, просто сбросил с него кипу журналов на пол.
— Вы уж извините, Серафим Гаврилович, за раскардаш.
Глаголин выглядел таким беспомощным, что у Серафима Гавриловича засосало под сердцем — нет, и этот жрец науки тоже не союзник, не боец.
— Я тебя дома поджидал. С пятницы. Вы часом не повздорили с Наташей? — Серафим Гаврилович для разминки начал не с того, за чем пришел.
Глаголин испуганно замигал глазами.
— Что вы, что вы! Затянуло вот это… — показал на листы исписанной бумаги, аккуратно сложенные на столе среди общего хаоса.
— А-а… — понимающе протянул Серафим Гаврилович.
Как оказалось, Глаголин ничего не знал ни об аварии, ни об увольнении Сенина. Он почти неделю прожил, как отшельник, не показываясь на люди, — корпел над диссертацией Гребенщикова, чтобы побыстрее отделаться от этого навязанного ему занятия, которое было противно всему его существу.
Но когда Серафим Гаврилович изложил всю историю, да вдобавок предысторию, начиная со стычек Сенина с Гребенщиковым еще в мартеновском цехе, в Глаголине проснулся темперамент, казалось, совершенно ему не свойственный.
— Ай-я-яй, ай-я-яй! — проговорил он сокрушенно. — Если б кто другой рассказал, не поверил бы. И когда переведется мерзость на земле!
— Мерзость сама не переводится. Сама она только разводится, — откликнулся Серафим Гаврилович. — С мерзостью бороться надо. Любыми мерами. Даже незаконными, если законные не помогают. В данном случае законные все испробованы. За такую аварию администрация вправе уволить. Но надо же входить в положение. А парень какой! Золото! А работник какой! Виртуоз!