Особенно оценил Збандут тот факт, что Гребенщиков и в отношении Рудаева, на которого издавна затаил зло, вел себя вполне по-джентльменски. Главному инженеру предоставлялись широкие возможности спрашивать с главного сталеплавильщика за малейшие неизбежные в работе неполадки в подчиненных ему цехах, но Гребенщиков всячески избегал этого и все претензии свои предъявлял непосредственно начальникам цехов. Правда, причина такого поведения Гребенщикова могла быть истолкована по-разному. Возможно, платил добром за добро, помня, что, будучи некоторое время в подчинении у Рудаева, не подвергался никаким притеснениям с его стороны, а возможно, просто игнорировал главного сталеплавильщика. Но как бы там ни было, основное заключалось в том, что внешне все выглядело вполне благопристойно.
Не мог разобраться в мотивах гребенщиковской лояльности и сам Рудаев. Вот почему, когда Гребенщиков вызвал его к себе в субботу на семнадцать ноль-ноль, не потрудившись объяснить причину вызова, пошел не столько с тревогой, сколько с любопытством.
Кивнув в ответ на приветствие Рудаева, Гребенщиков тотчас приступил к делу.
— Хотел бы выслушать ваши соображения насчет перспективного развития вверенных вам цехов, — сказал он с присущей ему скороговоркой, глотая окончания слов.
Для контраста с торопливостью Гребенщикова Рудаев произнес замедленно:
— Зря вы не предупредили меня об этом.
— А зачем? — Гребенщиков норовисто вздернул брови, сразу заняв оборонительную позицию.
— Я бы захватил свои наметки, цифры, расчеты.
— Если вы думали об этом, они должны быть у вас в голове. Кстати, цифры мне не нужны.
Рудаев проглотил эту пилюлю, но выражение его лица говорило о том, что разговаривать с ним в подобном тоне дальше не следует.
— Без раскачки, пожалуйста, — потребовал Гребенщиков. — Начинайте с мартеновского.
— Мы привлекли сейчас второй институт для проектирования газоочистки на базе иного технического решения, похоже… — поглаживая кожаные подлокотники, заговорил Рудаев в том же спокойном ритме.
— Это дополнительных тонн не даст, а с нас требуют тонны, — незамедлительно отреагировал Гребенщиков. — Вы, видимо, попали под влияние своей сестры.
На сей раз Рудаев решил не остаться в долгу.
— Было бы неплохо, если бы и вы под него попали. Всем нам, как воздух, нужен чистый воздух.
Каламбур не произвел впечатления на Гребенщикова.
— Что еще? — спросил он.
— Ведем исследовательские работы для установления оптимальной высоты сводов девятисоттонных мартеновских печей.
— Это даст не много. — Гребенщиков со скучающим видом повернулся к окну.
— Из суммы малых величин слагаются большие, — сохраняя выдержку, сказал Рудаев. — А вот значительный прирост производства мы получим, когда пустим новый блок на кислородной станции.
— При таком начальнике, как Галаган, не получите.
— Я впервые слышу от вас, что вы им недовольны.
— А вы довольны?
— Он, разумеется, далеко не совершенство, но он предан делу, трудолюбив, изо всех сил старается оправдать свое назначение. И к нему хорошо относятся в цехе.
— Это потому, что он мягкотел.
— Не сказал бы. Он просто доброжелателен. Начальниками цехов, Андрей Леонидович, не рождаются. Приходится какое-то время тянуть за уши, тем более что готового начальника в этот цех нам никто не даст. Знаете, что характерно для Галагана? Он принимает вполне правильные решения, но без чужого совета опасается проводить их в жизнь. Привык к тому, что за него все решали вы.
— А теперь вы…
— Ничего не поделаешь. Ребенка, который приучен ходить на помочах, сразу одного не оставишь. Весь вопрос в том, как скоро удастся отучить от этой привычки.
Гребенщиков постучал концами пальцев по столу, выбивая какой-то усложненный ритм.
— А у вас что, уже есть кандидатура? — испытывающе спросил Рудаев.
— К сожалению, нет. Вы должны бы заметить, что Галаган стал индифферентно воспринимать всякое давление на него.
— В этом, пожалуй, виноваты мы с вами, Андрей Леонидович, — сказал Рудаев, дипломатично отнеся часть вины на свой счет. — Если к человеку применять один и тот же допинг, — а Галагану только и высказывали недовольство, — образуется своего рода иммунитет.
— Этот иммунитет легко разрушить, усилив дозу, — жестко отозвался Гребенщиков.
— Усилить — значит снять? — Взгляд Рудаева скрестился со взглядом Гребенщикова, и в этом безмолвном поединке победа осталась за Рудаевым. — Можно продолжать о перспективах? — осведомился он.