Сегодня они были в оранжерее; Робб прижимал Мирцеллу к колонне собственным телом, перебирая пальцами её локоны. Он любил её волосы, отличающиеся от тёмных кудрей северянок, и Мирцелле нравилось дразниться, распуская волосы и позволяя им свободно падать на плечи под его горящим взглядом. Губы Робба скользнули по её шее, прежде чем вовлечь в жаркий поцелуй, и Мирцелла, дрожа, попыталась отвернуться, боясь поддаться наслаждению.
Робб рассмеялся ей в губы и чуть поменял позицию, и Мирцелла осознала, что он прижимается к ней бедром, а её юбки задраны настолько, что видно чулки; она рассеянно подумала, что выглядит сейчас ненадлежащим образом, но потом руки Робба легли на её бедра, нежно пройдясь по ним вверх-вниз, и всё тело задрожало от удовольствия.
—О! — выдохнула Мирцелла, и её ноги пошатнулись.
Робб снова рассмеялся, ниже, многозначительнее, и его поцелуи стали неторопливее, а голос — более хриплым, чем обычно.
— Тебе приятно, милая? — слова застряли у неё в горле, а он продолжал, жарко дыша на ухо. — Я хочу, чтобы тебе всегда было хорошо. Если тебе что-то не нравится, просто скажи мне. Мне остановиться?
— Нет! — выпалила Мирцелла смущенно, стесняясь своей распущенности, но слишком наслаждаясь томным напряжением в своём теле. Она сама потёрлась бедрами, пытаясь прижаться крепче, притянуть Робба ближе, и её губы царапнули его где-то под подбородком.
— Ты мне доверяешь?
Мирцелла кивнула, ни секунды не колеблясь.
Рука Робба скользнула под её юбки, пальцы проникли под бельё, и Мирцелла закусила губу, чтобы не вскрикнуть, когда он осторожно, но настойчиво принялся гладить и раздвигать складочки плоти. В животе комком свернулось напряжение, дыхание сбилось, и Мирцелле казалось, что она вот-вот растает от любого прикосновения Робба.
Она громко вскрикнула, потому, что в её тело словно разом впилось множество острых иголочек, и почувствовала, как бельё стало влажным, а пальцы Робба всё ещё продолжали поглаживать, успокаивая. Когда дыхание Мирцеллы вернулось в норму, Робб отступил, опустив её юбки и нежно поцеловав во вспотевший лоб.
—Это… и есть супружеская близость? — наконец спросила Мирцелла пересохшими губами.
— Нет, она будет ещё слаще.
«Если он прав, — подумала Мирцелла. — то я просто умру от удовольствия».
*
Мирцелла расстроилась, что Маргери не приехала на свадьбу, но Санса объяснила, что Джоффри не отпустил жену. Тем не менее, Мирцелла всё равно была рада вновь увидеть Старков, своих дядей и даже родителей — она думала, что отец останется в Королевской Гавани, но потом узнала, что в столице пока побудет их дед, чтобы держать Джоффри в узде, и эта мысль несказанно её развеселила.
Серсея настояла на том, что сама оденет дочь, и выгнала Кейтилин, Сансу и Арью. Мирцелла закусила губу, не протестуя, потому что не могла сказать, что Кейтилин заменила ей мать и знала о ней намного больше — Серсея разозлилась бы и испортила весь свадебный день. Вместо этого она старалась не показывать своих эмоций, даже когда мать так сильно дёрнула за шнурки корсета, что весь воздух вышел из лёгких, но когда Серсея достала заколки, Мирцелла будто обрела дар речи.
— Роббу нравятся мои волосы.
Зелёные глаза матери вспыхнули гневом.
— Только простолюдинки выходят замуж с распущенными волосами!
— Но я хочу…
— Меня не волнует, что ты хочешь! — выплюнула Серсея. — И ты никогда не выйдешь замуж, если не научишься держать язык за зубами!
— Роббу не наплевать на мои желания, — возразила Мирцелла, сама удивляясь своему неповиновению. — И я хочу понравиться моему жениху, поэтому пойду с распущенными волосами!
Когда мать схватила её за плечи, Мирцелла поняла вдруг, что больше не боится. Серсея была всего лишь женщиной, королевой, чья красота уже начинает увядать, и Мирцелла не собиралась подчиняться той, что никогда не любила её так, как своего старшенького, гадкого Джоффри, и уделяла всё внимание ему, а не милому доброму Томмену.
— Дочь или нет, но ты говоришь с королевой Семи Королевств, наглая девчонка!
— Я буду говорить с тобой так, как пожелаю!
— Что, во имя семи преисподних, здесь происходит? — взревел Роберт, входя в её комнату; его живот покачивался при каждом шаге.
— Твоя дочь решила опозорить нас на радость своему жениху и выглядеть как дикарка!
— Я просто хочу, чтобы моя причёска нравилась Роббу, — возразила Мирцелла мягко, посмотрев на отца.
— Причёска? Вы так раскричались из-за дурацкой причёски? Меня не волнует, даже если ты захочешь быть лысой леди Старк. Пойдём!
Когда Мирцелла подошла к чардреву рука об руку с отцом, всё, о чем она могла думать — это то, что, наконец, победила в споре с матерью.
А потом она увидела Робба, широко улыбающегося ей, и королева Серсея была забыта.
*
Наутро после свадьбы Мирцелла проснулась первой. Она была нагой, как новорожденный младенец, и руки Робба крепко обнимали её под тёплыми тяжёлыми мехами. Мирцелла вспыхнула, чувствуя, как они переплелись телами и боль между бёдер, но она знала, что глупо стыдиться этого — теперь они были мужем и женой, так что должны спать и просыпаться вместе.
Осторожно приподнявшись на руках, боясь разбудить, Мирцелла заглянула в лицо спящего Робба, всё ещё немного смущаясь. Для свадьбы он сбрил бороду и подстриг так любимые ею непослушные кудри — по настоянию леди Кейтилин, ибо в Винтерфелл прибыла королевская семья. Когда он поцеловал её после принесения клятв перед чардревом, Мирцелле было странно не ощущать того, как борода колет ей щеки, и она видела, как Робб по привычке гладил подбородок весь вечер. Без бороды он выглядел моложе своих девятнадцати лет и больше походил на своих младших братьев. Она проследила пальцами линию его челюсти, форму губ и носа так же, как он делал с ней раньше, исследуя её кожу так, как пожелает — Мирцелла позволила ему, но никак не могла решиться последовать его примеру, хоть и очень желала этого.
Убедившись, что Робб всё ещё спит, Мирцелла позволила себе опустить взгляд ниже, на его тело. Ночью он, казалось, покрыл поцелуями каждый сантиметр её кожи, желая узнать её всю, и Мирцелла задрожала от одних воспоминаний о его губах у неё между ног, о вкусе её удовольствия на его языке. В постели Робб был столь же ласков, как и всегда — пытался заставить её расслабиться, вызвать улыбку и смех; Мирцелла получала удовольствие, но не могла быть такой же смелой, как он.
«Он был с другими женщинами, — думала она, невесомо ведя пальцем по линиям его ключиц. — Он был с женщинами, которые знают, как доставить мужчинам удовольствие. Я хочу сделать ему приятно. Он так добр ко мне, и я люблю его».
Мирцелла пробежалась пальцами по грубым тёмно-рыжим волосам на груди, по старому шраму под рёбрами, боясь даже думать, как Робб получил его. По сильным мышцам живота и дорожке волос, ведущей от пупка к члену.
Она нежно погладила мужа по бедру, кусая губы и размышляя, можно ли коснуться — член Робба был уже наполовину твёрдым, но хотел ли бы он? Джоффри всегда…
«Не думай о нём! — приказала Мирцелла самой себе. — Сейчас всё по-другому. Вспомни, что сказал дядя Джейме».
Она провела указательным пальцем по всей длине, наблюдая, как член, казалось, отреагировал на её прикосновение, и была удивлена, насколько мягкая здесь кожа — словно шёлк в сравнении со сталью. Когда Мирцелла осторожно обхватила член ладонью, легонько поглаживая, Робб вдруг застонал, и она вскинула голову, чтобы увидеть, что он смотрит на неё потемневшими глазами, кусая губы.
— Мне очень жаль, — выпалила Мирцелла, отстраняясь и пытаясь отодвинуться как можно дальше. Робб же легко поймал её за запястье, улыбаясь.