— Старайся лучше! — прозвучало у самого уха, и требовательные губы нашли его рот.
Гарри вывернулся из крепких объятий, намереваясь подмять под себя жилистое тело, зажечь ярче свет и наконец-то рассмотреть его без всяких простыней и полумрака. И, кажется, Северус вовсе не сопротивлялся, легко позволив уложить себя на лопатки и оседлать бедра. Но прежде всего Гарри интересовала не почти безволосая гладкая грудь, не розовеющий шрам на шее и даже не постепенно твердеющий между его бедром и простыней член. Левое предплечье Северуса охватывала широкая черная полоса — гладкая и теплая, как вторая кожа, повязка целиком скрывала то место, где на руке Гарри находился узор.
— Ну вот, опять ты врешь, Северус, — укоризненно проговорил Гарри, касаясь губами черноты. — А говорил, что ничего там нет!
— Я не лгал! — Северус дерзко сверкнул глазами, совсем как нашаливший школьник, не желающий признавать свою вину перед учителем. — Я сказал, что подобного там нет. Поверь, тебе не нужно видеть.
— Ты сомневаешься, что я перегрызу и эту цепь?
— Куда уж старому глупому профессору до юношеской прыти и любопытства, — фыркнул Северус.
— Не смей себя так называть!
Гарри задвигался, и простыня, разделявшая их бедра, скомкалась так, что оба прикрыли глаза и закусили губы, чтобы не застонать.
— Я могу предложить тебе что-то в обмен, — улыбнулся Гарри.
— Какая примитивная манипуляция! Разве тебе этого не хочется самому? А ставки должны быть равноценны.
— А что предлагаешь ты?
Северус сгреб Гарри в охапку, заставляя наклониться, вжал его тело в свое, и от его жаркого дыхания у Гарри вновь помутилось в голове.
— Я покажу. Но за это ты пообещаешь сдать Т.Р.И.Т.О.Н. Я сумею тебе это организовать в любой из магических школ. Кроме Хогвартса, разумеется.
— Торговаться отвратительно, Северус!
— Неужели ты думаешь, что я потерплю в собственной постели неуча?
Его руки двинулись вдоль позвоночника Гарри, останавливаясь на последнем позвонке, потирая самый верх ложбинки, и он повел бедрами так, что скользкая простыня проехалась по члену Гарри.
— Да или нет?
— Да-да-да! — со стоном выдохнул Гарри.
— Что ж…
Снейп одним движением сбросил его с себя, уселся, опираясь о высокую спинку, прикоснулся к краю черной повязки, неслышно прошептав заклинание, и начал разматывать ленту вокруг предплечья. Гарри замер. Из-под черного края показалась едва заметная тонкая линия, и дом вдруг наполнился гулом, словно где-то зазвонил большой колокол. Северус выругался, мигом вернул на место повязку и подставил руку подлетевшей одежде. Секунда, и он уже запахивал халат, на ходу бросая Гарри его брюки. Сигнальные чары выли как сумасшедшие.
— Поттер… — процедил Снейп, не опуская палочку. — Что ещё тебе нужно?
— Всем привет, — возвестил главный аврор, нахально вторгаясь в их дом. — Вот, принес вам кое-что к утреннему чаю. Извините, если помешал.
Он поморщился, оглядывая растрепанных, зацелованных Северуса и Гарри, и помахал у них перед носом свернутым в трубочку экземпляром «Ежедневного Пророка».
Северус кончиками пальцев взял газету, направился к креслу и, усевшись, развернул ее. Джеймс вытянулся на шкуре, бурча под нос что-то о том, что некоторые особо одаренные экземпляры никогда не меняются. Гарри заглянул поверх плеча Северуса.
О тварях живых и мертвых, их укротителях и грубых болванах
«Она сидит передо мной — обычная школьница в наброшенной на плечи аврорской мантии и короткой перелицованной юбке. Она неловко улыбается и краснеет, когда замечает, что мы расположились под слизеринским знаменем, единственным уцелевшим в Большом зале Хогвартса. От бренди в чай отказалась. Говорит, мама заругает, если узнает, и беспокойно оглядывается на суетящихся колдомедиков. Там, среди пострадавших — один из ее братьев. «Знаете, как сложно быть единственной дочерью в большой семье?» — спросила бы она, если бы не была так растеряна и смущена. Бедный ребенок, так много переживший в этот ужасный день. Но я смотрю не на ее дрожащие плечи, а на слепящий блеск чешуи василиска. Только что прибывшие специалисты по обезвреживанию опасных существ изучают тушу (двадцать футов сплошного гипнотического сияния, леди и джентльмены, и каждая чешуйка дороже самого дорогого изумруда!). Они замеряют клыки, брезгливо морщась от того, что слизь пачкает их мантии, а я понимаю, что эта малышка даже не представляет, что совершила. Не говоря уж о том, что никогда не видела туфель из шкуры василиска. Она даже не знает, что такие бывают.
«Чарли однажды прислал мне кошелек из драконьей кожи. Он забавно хватает за пальцы, когда остается последний сикль».
Чарли — еще один из ее братьев, и она гордится каждым из шести.
«Я ничего такого не сделала, — смущенно говорит она. — Просто взяла меч и… Это главный аврор спас меня».
Она не знает о происходившем в школе, потому что учила трансфигурацию в каморке для швабр. Представьте, дорогие читатели: пятнадцатилетняя красавица мечтает стать не певицей или хозяйкой модной лавки, а настоящим ученым.
«А когда ей было двенадцать, — раздается сзади, — она хотела стать боевой ведьмой. У нее даже портрет главного аврора висел над кроватью».
Джинни Уизли, которую все с сегодняшнего дня будут звать не иначе, чем «девушка, убившая василиска», заливается краской и с радостным визгом бросается на шею брату. Они похожи как две горошины в стручке, и я вспоминаю, что знакома с их отцом. Мистер Уизли — печально известный инициатор создания отдела по внедрению маггловских изобретений. Впрочем, у меня дома есть пишущая машинка и она вправду хороша. Судя по тому, как Джинни шикает на брата, он только что выдал сердечную тайну нашей героини. Много бы я отдала, чтобы таким образом познакомиться с предметом своих девичьих грез. К счастью, я не бредила по ночам аврором Поттером, иначе мне было бы сложнее задавать вопросы, ответы на которые вы несомненно хотели бы услышать.
Где был Аврорат в тот момент, когда юная девушка, почти ребенок, осталась один на один с опасным чудовищем? Почему она, а не главный аврор, была вынуждена защищать своих сверстников и учителей от василиска? Куда смотрели глаза министерских чиновников в тот момент, когда под их крышей произошло вопиющее хищение магии?
«Не лезьте не в свое дело, мисс Слишком Длинный Нос. Пойдите и спросите у Малфоя», — отмахивается Поттер и добавляет пару слов, которые я не могу здесь привести.
Признаться, я и не ждала другого ответа. Грубость и некомпетентность всегда были фирменным стилем работы Поттера. Страшно даже представить, чем обернулась бы для несчастных детей встреча с василиском, не окажись здесь нашей маленькой храброй гриффиндорки. Не удивлюсь, если и Поттер замешан в скандальном деле с опустошением Колодца. Несомненно, есть причина тому, что он оставил три отряда за стенами Хогвартса и в одиночку, без свидетелей, направился в замок. Однако, дорогие читатели, это тема для другого журналистского расследования. И вряд ли его результаты понравятся главному аврору.
Мистер Малфой беседовал со мной прошлым вечером и был, как всегда, любезен, откровенен и прямолинеен.
«Это наша ошибка, — сказал он. — Знаете, Рита, ведь я же не безупречен. В кошмарном сне я не мог предположить, что министерство — люди, которых я безмерно ценю и уважаю, допустят такой страшный промах, доверив работу с Колодцем столь сомнительному человеку, как Крауч-младший. Сейчас вопрос с его продвижением по службе предельно ясен. К сожалению, его отец тогда занимал пост министра магии. Всем известно, в том числе и благодаря вам, милая Рита, как он обожал своего сына, чья репутация, откровенно говоря, была весьма сомнительной. И вот теперь… теперь по его милости под угрозой жизни десятков других детей, включая и моего собственного сына. Я, конечно, сделаю все возможное, чтобы они не пострадали».
И тут я заметила, как на самом деле волнуется Люциус Малфой. Как нервно он теребит край манжеты и как садится до шепота его голос, когда он говорит «мой сын» и «не пострадали». Но тут же берет себя в руки и обаятельно улыбается мне: